Текущая ситуация действительно очень сложная. Лесные пожары охватывают сейчас 19 регионов России. Общая площадь оставляет 42 тысячи гектаров. Наиболее обширные территории горят в Иркутской области, Красноярском крае, Тыве и Хакассии. В тушении задействованы более 4 тысяч человек, около 800 единиц техники, авиация и отряды парашютистов-десантников.

Семь российских регионов не в полной мере готовы к борьбе с лесными пожарами. Это – Нижегородская, Кировская, Магаданские области, республики Марий Эл, Тыва и Хакасия, а также Забайкальский край. В этих регионах техника готова лишь частично, не до конца сформированы штаты пожарных и парашютистов-десантников.

По данным МЧС РФ, уже больше двух тысяч человек в регионах остались без жилья из-за продолжающих бушевать ландшафтных пожаров. Серьезно пострадали пять регионов - Курганская, Иркутская и Свердловская области, Хабаровский и Красноярский края. Сгорели 730 жилых домов, не считая дач.

При этом по поручению Президента РФ на тушение природных пожаров в этом году в России выделено дополнительно 8 миллиардов рублей, общее финансирование составляет 14 миллиардов рублей.

Кроме этого есть еще национальный проект "Экология", который несет за собой покупку лесопожарной техники, в том числе самолеты, вертолеты, которые будут контролировать труднодоступные места для доставки туда десантных группировок. Это 202 тысячи километров наземного патрулирования.

По данным Минприроды РФ более 30 тысяч оборудования уже доставлено в регионы, группировка в разрезе всех регионов составляет 27 тысяч человек, задача которых - тушить пожары.

Основная причина нынешних лесных пожаров — человек. В прошлом сезоне 67% лесных пожаров произошло в результате антропогенного воздействия. При этом глобальные изменения климата в будущем только усугубят обстановку, чрезвычайные ситуации будут происходить чаще. И к этому надо быть готовым.

Я согласен с мнением главы Минприроды России Александра Козлова о том, что надо вводить ЧС муниципального уровня при площади пожара 25 га, а региональный - при задействовании более 70% численности противопожарных сил и средств в субъекте. Тушить огонь в лесах нужно быстрее, и бросать на это все имеющиеся силы. Надо упростить механизм введения ЧС. На муниципальном уровне не надо ждать, чтобы крупный пожар действовал более трех суток, как сейчас требует законодательства, а дать муниципалитету возможность вводить ЧС сразу же как только возгорание разрослось до 25 гектаров в наземной зоне, или 200 гектаров - в авиационной. ЧС регионального значения в лесах следует вводить, когда на тушении пожаров задействовано больше 70% сил и средств того или иного региона.

Также необходимо установить целевой показатель по сокращению лесных пожаров не менее чем в два раза к 2030 году. На этот же период надо продлить федеральный проект "Сохранение лесов" (Нацпроекта Экология).

Факторов лесных пожаров очень много, но мне кажется, самый главный и ключевой — отсутствие системного подхода к проблеме. Леса горели всегда, но таких масштабов, как в последние годы, мы не наблюдали. Одна из самых главных причин — то, что у леса нет хозяина.

В нашем недалеком еще советском прошлом лесники знали свою территорию, они обходили ее, понимали, где границы: был «пригляд» за лесом. Если посмотреть по Башкирии (по России, думаю, такая же история, причем, Башкирия еще не в самых худших рядах в этом плане), по статистике 20—30 лет назад лесников было десять тысяч, а по статистике 2летней давности их осталась одна тысяча! Это говорит о том, что сокращения прошли в 10 раз! Конечно, мы теряем этот лес из-за отсутствия достаточных правильных субвенций из федерального бюджета.

За леса отвечают федеральные структуры, а у местных жителей теряется интерес сохранять их. Леса горят часто, и когда угроза сильна, люди всем миром тушат пожары, но часто нет заинтересованности в лесах, потому что жители сами ничего оттуда брать не могут. Это правильно, но над этим стоит поработать и законодательно. Самое главное, что настоящих хозяев лесов – лесников, егерей - должно быть много. Лесовосстановительные работы должны быть под особым контролем.

На мой взгляд, необходимо увеличить штрафные санкции виновникам лесных пожаров. Сейчас это смешные цифры (от 1000 рублей) по сравнению с тем ущербом, который наносится лесу после серьезных пожаров.

К системному подходу на государственном законодательном уровне мы еще не приступили. Должен быть хозяин, правильное большое финансирование и штрафные санкции, потому что в итоге страна теряет гораздо больше из-за пожаров. Это лежит на поверхности, нужно выправлять ситуацию.

Конечно, в определенном смысле технологическое отставание России будет расти. Это риторическая история: снижается обмен информацией, технологиями. Технологии не автономны, одна существует на базе другой, а та на третьей, и в комплексе все это образует мировой рынок технологий, перетекающих и зеркалящих друг друга. Создание границ будет срезать технологические возможности.

В процессе будет формироваться некая гибридная модель, при которой что-то мы начнем воскрешать из собственных разработок и искать какие-то самобытные пути. Что-то мы будем получать из Азии и других регионов, полной изоляции России не наступит; что-то мы будем копировать и удачно адаптировать к нашей действительности.

Этот путь не тупиковый, из него может выскочить что-то более-менее любопытное. Бизнес и инноваторы оказываются в новых условиях, и у них есть возможность не обращать внимания на то, что в западной практике называется legacy, то есть юридические барьеры и ограничения, которые отчасти помогают авторскому праву, но и тормозят развитие технологий. У любой технологии оказывается собственник, он часто купирует ее распространение, и т. д. Здесь этих барьеров не будет.

Несколько руководителей IT-компаний говорили, что сейчас есть весомое преимущество в этом смысле, мы можем ни на что не обращать внимания и создавать уникальные вещи. Правда, этому мешает маленький российский рынок: делать нужно в расчете на большой, но не факт, что их на этот большой рынок пустят. В других областях с этим будет намного проще.

Картина будет крайне противоречивая. Сначала первый шок от блокировки каких-то решений, а потом поиск новых синтетических моделей (своего, чужого легального, чужого нелегального), расчистка пространства, достаточно свободное отношение к авторскому праву (если речь идет о зарубежных продуктах), отчасти китайские элементы копирования. Может быть, из этого что-то и вырастет.

Нынешний момент не отправная точка. Нельзя сказать, что у нас не было вообще технологического развития. Вот хорошего венчурного рынка у нас не было. Институты развития влачили довольно жалкое существование, не слишком были  признаны большой экономикой и крупными компаниями, не считались авторитетными. Новаторы часто уезжали. Был дефицит рынка, дефицит защищенности (судебной системой и т.д.).

Не самая комфортная среда была и для инноваций. Гораздо комфортнее были 1990-е годы, которые дали ряд «единорогов» российской экономики, а с начала 2000-х таких «единорогов» уже не возникало. Это были Яндекс, Мэйл (в начале 2000-х).

Сейчас силен миф о «новых девяностых», о том, что время очень пластично, нет жестких барьеров, все не очень структурированное. Это время позволит найти второе дыхание. С одной стороны, будет сложно, с другой, уйдут ограничители, которые раньше мешали. Возможно, государство станет более активным инвестором, просто потому что деваться ему некуда.

Я считаю, что санкции станут отправной точкой для отечественного технологического развития. Мы слишком сильно доверились предложенным инструментам общемировых торговых связей. Теперь мы должны снова уделить внимание своим рабочим местам и развитию основных производств, необходимых для жизнеобеспечения страны, именно здесь, в России.

Еще важный момент, который я хотел бы подчеркнуть: я не считаю, что у России есть технологическое отставание. Во многих отраслях мы, как это показывает большое опережение в военном деле, впереди. Но, к сожалению, ряд бытовых историй для комфортного и эргономичного существования граждан мы излишне доверили нашим партнерам из-за рубежа. Сейчас эту несправедливость необходимо исправить.

Шанс у российского автопрома в связи с запуском завода «Москвич» есть, но все дело в объеме работ. Когда Герман Греф в бытность свою министром экономического развития и торговли в середине 2000-х годов занимался привлечением в Россию иностранных инвесторов, он делал это путем уничтожения российской продукции комплектующих изделий. Весь наш автопром за небольшими исключениями был переведен на «отверточную» сборку частей изделий, которые привозились из-за границы.

Уровень локализации был довольно приличный, хотя многое делалось и здесь, даже двигатели. Но принцип был один: уничтожить свою промышленность комплектующих и заменить ее чужой. Эта задача была решена. В результате сейчас возникает многоуровневая проблема, потому что для сборки машин Renault на АвтоВАЗе нужны запчасти и комплектующие Renault. Но даже для того, чтобы производить здесь самим эти комплектующие, нам тоже нужны импортные элементы. И это достаточно сложная многоуровневая задача. У нас пока обсуждаются только верхние уровни: где мы возьмем комплектующие, давайте договоримся с Renault, чтобы продолжали поставлять запчасти, и т. д.

Нужна массовая промышленная активность. Нужны дешевые кредиты. Учитывая, что рентабельность нашей обрабатывающей промышленности по активам 5% (согласно официальным данным), доступный кредит для промышленности — это 2%. Это вам не ипотека. И это задачи уже не для Минпромторга, а для государства: такой дешевый кредит требует ограничения финансовых спекуляций и ограничения произвола монополий. С учетом решения этих двух задач все остальные сложности только технические.

А также нужно нормализовать образование, чтобы выпускники вузов (не говоря уже о школах и колледжах) были в состоянии хотя бы воспринимать информацию. Сейчас образование, основанное на ЕГЭ, направлено на комплексную и всестороннюю дебилизацию людей. С одной стороны, это очень удобно: они верят официальной пропаганде и любому бреду, который они слышат, и даже воспроизводят этот бред близко к тексту, не задумываясь о его смысле. Но, с другой стороны, это проблема, потому что люди ничему не могут научиться в принципе: у них разрушена способность к обучению.

Трудовую мотивацию можно вернуть. Меня можно научить работать на токарном станке, это несложно; выпускника современного вуза, даже хорошего, обучить работе на станке качественно сложнее, потому что у него разрушена способность воспринимать информацию. На это ориентирована вся система сегодняшнего образования. Потому что пока у нас еще достаточно людей, которые не являются жертвами нашего образования: это люди из Средней Азии, с Украины, некоторое количество из Белоруссии.

Но первые и главные задачи — ограничение произвола монополий и  ограничение финансовых спекуляций. У нас об этом никто не смеет даже заикаться. Но задачи прозрачные, понятные, решаемые. Договоренность с Renault вполне конструктивна, потому что за то, что мы потом вернем им все обратно, они обеспечивают поставку комплектующих. Другое дело, что если они поставку комплектующих перестанут обеспечивать или обеспечат в недостаточном объеме, придется у них все забирать. Но на такую защиту своих интересов наше государство неспособно, поэтому будем надеяться, что Renault об этом не узнает. Никогда не нужно недооценивать глупость и слабость ваших партнеров.

По поводу новостей о возобновлении работы завода «Москвич» можно сказать следующее: если будут выполняться договоренности о том, что деятельность будет поддерживаться фирмой Renault в возможном поиске комплектующих, партнеров, то это будет очень ценной помощью. Есть некоторые модели, которые не столь импортозависимы. Существуют разные варианты: можно производить тот же ряд, что есть сейчас, можно что-то китайское — зависит от внешних условий и ограничений, как все будет складываться. Сама по себе договоренность, предполагающая при улучшении внешней ситуации вернуть производство компании Renault назад, очень приличная. Конечно, это не национализация, это передача управления компанией на время.

Сложно сказать про перспективы нашего автомобилестроения в целом, понятно, что какие-то автомобили мы будем производить, но они будут более низкого качества и безопасности, меньшего разнообразия. Без потерь дело не обойдется. Несправедливо будет сказать, что ничего нельзя будет произвести, но конечное качество и надежность пострадают.