Дела по экстремизму в принципе достаточно закрытые, поэтому следствие сейчас не будет снабжать СМИ обилием деталей, да и от самого Валерия Соловья потребовали подписку о неразглашении, при том, что он находится в статусе свидетеля.
Мне очевидно, что это уголовное дело связано с общественной деятельностью Соловья, потому что трудно представить, к какому еще экстремизму, с точки зрения властей, он мог бы быть причастен.
Ближайшая параллель, которую можно отследить с делом Валерия Соловья, — это дело блогера Вячеслава Мальцева (признан в РФ экстремистом и террористом), о котором сейчас уже многие забыли, но который был ярким спикером, высказывавшим острые политические идеи.
В отличие от профессора Соловья у Мальцева не было академического бэкграунда, но была сверхидея, которую он периодически транслировал, – в определенный момент времени должно состояться некое восстание. Мальцев откуда-то знал детали этого восстания и его точную дату. У движения Мальцева были сторонники, которые теперь также находятся в тюрьмах по экстремистским статьям.
Сам Мальцев сейчас находится в эмиграции.
И Мальцева, и Соловья объединяет то, что они по сути – безобидные люди. Оба не замешаны в насильственных акциях.
По делу Соловья можно отследить, как начинается история из учебника по авторитаризму: власть внутри авторитарного проекта начинает видеть угрозу, опасность и необходимость устранить эту опасность практически в любом формате общественной деятельности, у каковой есть хоть какая-то аудитория, какая-то консолидация, какая-то группа единомышленников. Даже если эта группа поддержки виртуальная, как в случае почитателей Валерия Соловья. Все равно его деятельность считают политическим высказыванием, каким бы странным они ни было.
Другая сторона этого вопроса – политическая бедность российского ландшафта, на котором даже человек, очевидно занимающийся мистификациями, внезапно становится важной политическим деятелем и представлять угрозу для режима.
Истории, рассказанные Валерием Соловьем, о том, что Путин советуется с шаманами перед войной, ссылаясь при этом на бывшего генерала спецслужб, — это плохой шпионский триллер, но людям он нравится, поскольку сами люди лишены других источников информации. В парламенте мало что обсуждается, в прессе также попадает недостаточно информации, поэтому Соловей со своими историями имеет свою нишу и свою аудиторию.
Думаю, если бы мы не жили в таком закрытом обществе, то возможно, и сам Валерий Соловей занимался бы чем-то другим, а не подобными мистификациями.