Я считаю, что санкции станут отправной точкой для отечественного технологического развития. Мы слишком сильно доверились предложенным инструментам общемировых торговых связей. Теперь мы должны снова уделить внимание своим рабочим местам и развитию основных производств, необходимых для жизнеобеспечения страны, именно здесь, в России.

Еще важный момент, который я хотел бы подчеркнуть: я не считаю, что у России есть технологическое отставание. Во многих отраслях мы, как это показывает большое опережение в военном деле, впереди. Но, к сожалению, ряд бытовых историй для комфортного и эргономичного существования граждан мы излишне доверили нашим партнерам из-за рубежа. Сейчас эту несправедливость необходимо исправить.

Конечно, в определенном смысле технологическое отставание России будет расти. Это риторическая история: снижается обмен информацией, технологиями. Технологии не автономны, одна существует на базе другой, а та на третьей, и в комплексе все это образует мировой рынок технологий, перетекающих и зеркалящих друг друга. Создание границ будет срезать технологические возможности.

В процессе будет формироваться некая гибридная модель, при которой что-то мы начнем воскрешать из собственных разработок и искать какие-то самобытные пути. Что-то мы будем получать из Азии и других регионов, полной изоляции России не наступит; что-то мы будем копировать и удачно адаптировать к нашей действительности.

Этот путь не тупиковый, из него может выскочить что-то более-менее любопытное. Бизнес и инноваторы оказываются в новых условиях, и у них есть возможность не обращать внимания на то, что в западной практике называется legacy, то есть юридические барьеры и ограничения, которые отчасти помогают авторскому праву, но и тормозят развитие технологий. У любой технологии оказывается собственник, он часто купирует ее распространение, и т. д. Здесь этих барьеров не будет.

Несколько руководителей IT-компаний говорили, что сейчас есть весомое преимущество в этом смысле, мы можем ни на что не обращать внимания и создавать уникальные вещи. Правда, этому мешает маленький российский рынок: делать нужно в расчете на большой, но не факт, что их на этот большой рынок пустят. В других областях с этим будет намного проще.

Картина будет крайне противоречивая. Сначала первый шок от блокировки каких-то решений, а потом поиск новых синтетических моделей (своего, чужого легального, чужого нелегального), расчистка пространства, достаточно свободное отношение к авторскому праву (если речь идет о зарубежных продуктах), отчасти китайские элементы копирования. Может быть, из этого что-то и вырастет.

Нынешний момент не отправная точка. Нельзя сказать, что у нас не было вообще технологического развития. Вот хорошего венчурного рынка у нас не было. Институты развития влачили довольно жалкое существование, не слишком были  признаны большой экономикой и крупными компаниями, не считались авторитетными. Новаторы часто уезжали. Был дефицит рынка, дефицит защищенности (судебной системой и т.д.).

Не самая комфортная среда была и для инноваций. Гораздо комфортнее были 1990-е годы, которые дали ряд «единорогов» российской экономики, а с начала 2000-х таких «единорогов» уже не возникало. Это были Яндекс, Мэйл (в начале 2000-х).

Сейчас силен миф о «новых девяностых», о том, что время очень пластично, нет жестких барьеров, все не очень структурированное. Это время позволит найти второе дыхание. С одной стороны, будет сложно, с другой, уйдут ограничители, которые раньше мешали. Возможно, государство станет более активным инвестором, просто потому что деваться ему некуда.