Ни для России, ни для всего мира это ничем не обернется. Рынок сохранит, скажем так, более-менее равновесное состояние и в этом равновесном состоянии будет пребывать, по крайней мере, ближайший год. Нельзя сказать, что потолок цен на нефть совсем ничего не значит для мировой экономики, но он значит очень мало.

Нефтяное эмбарго не глобальное, но европейское.  Основные потребители нашей нефти сегодня — Китай, Индия и Турция. То, что Запад перестал покупать российскую нефть, значит только то, что ему придется получать нефть с Ближнего Востока, а Россия будет поставлять нефть туда, где до этого работали монархии Персидского залива. Частичное эмбарго — это перераспределение торговли и не более того.

Если говорить о потолке цен, то сегодня российская нефть торгуется либо возле потолка, либо ниже него, это во-первых.

А, во-вторых, потолок распространяется только на морские поставки, но не на сухопутные поставки. Большая часть поставок в Китай — это сухопутные поставки. К тому же, мы знаем, что существует тот самый теневой флот, более 100 танкеров, купленных Россией или дружественными нам странами, которые не подчиняются ограничениям.

Плюс есть возможность обхода ценового потолка, причем довольно простая: на погруженную нефть выписывается договор на покупку с одной ценой, а потом по мере движения этого танкера нефть перепродается, причем даже не один раз. Избежать таких вариантов обхода санкций страны – организаторы эмбарго просто технически не могут, это невозможно.

Есть и масса других вариантов: перегрузка нефти в портах третьих стран с последующей поставкой куда угодно, на экспорт в любую страну. На этом заработает какое-то количество посредников. В Европе и особенно в северной Европе всё подорожает, потому что плечо будет другое: сейчас они покупают нефть в российских портах на Балтике, а так им придется тащить в Финляндию нефть из Персидского залива.

Кроме этого, пострадают российские нефтепереработчики, потому что те же самые индийцы будут вытеснять российские компании с европейского рынка нефтепродуктов просто за счет своих мощностей нефтепереработки. Но это небольшие потери.

Главные потенциальные потери российского нефтяного сектора — это общее падение цен на нефть, которое сейчас мы видим на рынке. По сравнению с общим падением цены на нефть все эти потолки и эмбарго — малозначащая вещь, и никакого серьезного влияния они не произведут.

Основной риск для мирового рынка нефти — это сокращение экспорта из России. То есть санкции в виде потолка цены, с одной стороны, не ущемляют потребителя. США отдельно прописывали, что если к потребителю попадет российская нефть, то он может приобретать ее по любой цене, то есть никаких вторичных санкций и штрафов за то, что кто-то купит российскую нефть по рыночным ценам, нет.

Это обусловлено тем, что Соединенным Штатам и Евросоюзу крайне сложно контролировать закупки Индии и Китая. Зачем выпускать санкции, которые никто не будет выполнять? Для потребителей они безболезненны, но создают проблемы с перевозкой российской нефти.

Россия говорит, что не будет подчиняться этому потолку цены. Если мы хотим экспортировать нашу нефть по рыночным ценам, а они будут выше потолка, тогда мы должны сформировать тот флот, который готов будет перевозить их по нашим ценам. Санкции запрещают перевозку нефти и страхование такой перевозки, если стоимость нефти, залитой на борт танкера, превышает потолок. Поэтому для России сейчас крайне важно создать флот, который будет перевозить нашу нефть, невзирая на то, сколько она стоит, и не будет отчитываться перед санкционными регуляторами США и Евросоюза о стоимости нефти.

Наши страховые компании тоже должны будут страховать такие перевозки. Достаточно ли этого флота, который мы сейчас собрали, неизвестно: эта информация не раскрывается. Тем не менее, много факторов указывают на то, что мы сформировали такой флот, чтобы самостоятельно вывозить свою нефть для потребителя.

Если все-таки у России будет недостаточно такого флота, тогда мы сократим экспорт, и на мировом рынке возникнет дефицит: соответственно, цены пойдут вверх. Подобные санкции — это путь к дефициту. Высока вероятность, что, по крайней мере, в первый период могут быть колебания на рынке по стоимости.

Даже если сейчас флота недостаточно, Россия все равно продолжит его формировать, поэтому стоит ожидать определенный переходный период, где-то месяца два-три, за который, с одной стороны, возможно, мы сократим экспорт, перенастроим страхование и т.д.

Вполне возможно, мы сократим экспорт ненамного, в пределах от 50 тысяч баррелей в сутки, максимум 150-200 тысяч баррелей в сутки, и на протяжении трех месяцев мы вернемся к нормальному значению нашего экспорта. За это время цены на нефть поднимутся: может быть, мы увидим показатели ближе к 100 долларов за баррель.

Для ряда потребителей ситуация благоприятна — для Индии, Китая, Турции. Турция, видимо, претендует на то, чтобы перепродавать российскую нефть. Сейчас она уже начинает провоцировать пробки в проливах, чтобы из Новороссийска выходило меньше нефти, создает проблемы по ходу экспорта для того, чтобы было целесообразно отгружать эту нефть самой Турции.

Санкции на вторичную перегрузку нефти через Турцию не распространяются.

В любом случае, Индия и Китай, хоть и не присоединяются к коалиции стран, которые выступают за потолок цен, не упустят возможности попросить дополнительную скидку. Они вполне могут сказать, что мы — токсичные поставщики. Поэтому вполне может увеличиться скидка для Индии и Китая или других покупателей российской нефти точно так же, как это было весной: скидка на российскую нефть доходила до 30 долларов на каждый баррель; теперь она сократилась до 18-20 долларов на баррель.

Сейчас можно ожидать, что скидка опять возрастет, но опять же, в течение трех месяцев она вернется на сегодняшний уровень.

Основной риск для мировой экономики заключается в сокращении экспорта из России, что спровоцирует рост цен. Для России риск сокращения рентабельности экспорта нефти коснется прежде всего компаний; бюджет пострадает в меньшей степени, потому что затраты на логистику берут на себя сами нефтяные компании. В этом плане именно у них сократится маржа, то есть прибыльность экспорта нефти, но опять же не катастрофично. Я думаю, что мы не придем к ситуации, когда экспортировать нефть будет нерентабельно.

Но важно подчеркнуть, что все это временные явления; и я думаю, что в течение трех месяцев ситуация более-менее стабилизируется.