В случае Москалёвых переплелось многое.

Во-первых, тут же включилась «машина пропаганды», которую использует несистемная оппозиция для дискредитации российских ветвей власти — от судебной до верховной. Это значительно затруднило объективный разбор инцидента в обществе и заставило некоторых закусить удила.

Во-вторых, в деле Москалёва оказалось не всё так однозначно с внешним образом «девочки, нарисовавшей рисунок и пострадавшей за это». Отец оказался не так прост, как некоторые представляли его ранее. Собственно, его побег из-под ареста говорит о многом и рушит некоторые нарративы критиков властей напрочь.

В-третьих, злоупотреблений законом о запрете дискредитации ВС избежать не удастся: слишком велико гражданское напряжение, которое передаётся, в том числе, и силовикам.

Очевидно одно: разбираться досконально и максимально информировать гражданское общество о каждом таком инциденте необходимо. Его реакция есть признак здоровья или нездоровья, напомню только, что история ХХ века должна была выучить нас разбираться в общественных процессах целиком и полностью.

Начну с простого тезиса.

Статьи о дискредитации и фейках – это не статьи антифашистского общества, в них заложена скорее прямо противоположная идеология подавления любого инакомыслия. В настоящем антифашистском обществе всегда разрешены антивоенные высказывания. Эти статьи должны быть отменены.

Второе. Мы видим обкатку новой технологии: у человека находят сразу два поста, которые «дискредитируют», после чего его приговаривают к реальному сроку лишения свободы. Для сравнения давайте приведем пример: в Новосибирской области суд 29 марта пересмотрел уголовное дело бывшего депутата райсовета от «Единой России» Сергея Мамонтова, который, по версии следствия, на своем автомобиле наехал на шестилетнего мальчика и скрылся с места ДТП, не вызвав врачей и ГИБДД. Обвиняемому назначили 10 месяцев исправительных работ с удержанием 15% заработка в доход государства. Сравните с двумя годами реального лишения свободы для Алексея Москалева, всё довольно наглядно, не так ли?

Третье.  Хочется задать риторический вопрос, почему ради спасения детей Донбасса девочка Маша из Ефремова должна остаться сиротой при живом отце, то есть почему одни дети и их родители получаются «правильными» и заслуживающими спасения, но ради них надо жертвовать «неправильными» детьми и их родителями? Можно еще спросить: в чем тогда претензии к Украине, которая, по сути, демонстрировала все последние годы именно такой подход? Но не будем спрашивать, всё равно никто не ответит.

Еще один вопрос — это этическая состоятельность концепции, при которой противник объявляется фашистом, и на этом основании сторона, «борющаяся с фашизмом», сама может применять совершенно любые практики. В том числе, подозрительно напоминающие те, с которыми она борется.

Я считаю, что для российского государства было бы лучше дать Москалеву бежать и закончить эту кошмарную историю, которая не оставила равнодушным даже основателя ЧВК «Вагнер» Евгения Пригожина, который никак не может претендовать на звание главного гуманиста страны.

Также характерно, что дело Москалева и трагедия его дочери сопровождались демонстративным молчанием уполномоченной по правам детей Марии Львовой-Беловой (мы сочувствуем ей в связи с международным ордером на арест, однако заметим, что в помощи нуждаются дети по всей стране), главы Совета по правам человека Валерия Фадеева (он занят продвижением идеи наказания за русофобию) и уполномоченной по правам человека Татьяны Москальковой (она единственная из этой троицы имеет оправдание, так как занимается взрослыми, в первую очередь — обменом пленными). Молчит губернатор Тульской области Алексей Дюмин, выходец из ФСО, его связей среди силовиков хватило бы для решения проблемы. Молчат и общественники-традиционалисты, с помпой устроившие съезд будущей партии «За семью!», пообещав бороться против абортов и цифрового концлагеря, однако ни слова не сказавшие про девочку, изъятую в детдом. Молчат все, кто обычно не вылезает с ток-шоу, требуя покарать гей-пропаганду и сохранить традиционные ценности.

А сейчас мы будем наблюдать онлайн за продолжением ужаса, как система в прямом эфире буквально рвет зубами на части жизнь семьи, которая никак этой системе не угрожала. Уверена, что вне зависимости от политических взглядов наблюдать за этим всем будет больно. Можно было бы добавить, что это дело дискредитировало СВО и российскую власть куда больше, чем посты Москалева, но это уже и так всем понятно.

Гуманистического финала – не будет.

Я считаю, что сейчас единственный выход из ситуации по Москалеву для системы – сдать назад. Не возбуждать дело по побегу, приговор в апелляции менять на условный. Ребенка воссоединить с отцом. Пусть это будет показательный жест гуманизма.

Я считаю, что суд определил чрезмерно суровое наказание Москалеву. Если оглянуться вокруг сейчас, то мы увидим, как более серьезные антивоенные действия с легкостью прощаются. В любом случае, отца, воспитывающего в одиночку дочь, изолировать на два года, учитывая тот факт, что мать девочки уже отказалась от нее... Это же одиночество для ребенка!

Даже в этом случае органы опеки обращались к матери, она отказалась взять ребенка. Об этом знает не только девочка, не только отец и органы опеки. Наверняка об этом знают и сверстники. Ребенок оказался в этой ситуации самым пострадавшим. Мне кажется, что никто о девочке и не думал. Все были сосредоточены на том, как бы наказать отца. Если были вопросы к психике этого мужчины, то взялись бы, подлечили, помогли. Если органы опеки видели, что у мужчины проблемы какие-то, то где же они были раньше? Сейчас всё выглядит так, будто ничего не предприняли, кроме того, что забрали ребенка в детский дом.

Доводить ситуацию до такого состояния, когда ребенок оказался в детском доме, а отец приговорен к двум годам лишения свободы, - это всё должно быть на совести и педагогов, и органов опеки, а не на совести отца. Речь в этой истории не только про рисунок. Где были органы опеки? Где были педагоги? Я все эти вопросы задала губернатору. 

Что касается самого законодательства, то не так давно законопроект о QR-кодах в общественных местах, против которого мы боролись всем миром, отозван из Госдумы. Очень хорошо, что этот бред, наконец, закончился. Дело девочки Маши Москалевой опять кажется бредом, но этот бред ломает судьбу ребенка и бьёт по нашему государству. Очевидно, с чьей-то тонкой, "иезуитской" подачи. Пора вразумляться!

Для пресечения подобных злоупотреблений в применении статьи о дискредитации ВС РФ, которые вполне естественны (естественны это не значит правильны, это значит ожидаемы), и существует судебная система. Сейчас вопрос о злоупотреблениях — это вопрос об адекватности судебной системы. Если суды действуют, исходя из здравого смысла и закона, то, в общем, пресечь можно. Тогда надо доказывать, что факт дискредитации был, доказывать в соревновательном судебном процессе.

И такое бывает, прямо скажем: эта статья не пустая, к сожалению. Нельзя сказать, что у нас нет людей, которые поливают грязью страну по любому поводу и без всякого повода. При этом очень легко одно превратить в другое: вместо борьбы с дискредитаторами начать борьбу с людьми, которые имеют какое-то мнение, отличное от того чиновника, который борется с дискредитатором.

Это вопрос судебной системы. Судебная система имеет позицию, она способна принимать решения. Формально все основания для этого есть. Посмотрим, как это будет работать. Но нужно ещё за этим следить — смотреть, что работает, а что не работает. Не просто по поводу одного случая, но постоянно отслеживать. Судьи тоже люди. Им тоже свойственно ошибаться, и они должны понимать, что за свои ошибки они несут ответственность. Поэтому я и говорю не о суде конкретно, а о судебной системе.