Главным сюрпризом климатического саммита в Глазго пока является то, что на него не приехали лидеры России и Китая. Интересно, конечно, что скажет в онлайн-формате Владимир Путин. Уже прошло российское мероприятие, связанное с развитием Арктики, но, я боюсь, что ему не придадут достаточного значения.

Чтобы получить от международного сообщества одобрение и поддержку, чтобы получить сильные позиции на переговорах о согласовании по поглощению углекислого газа и пр., нужно, конечно, было продемонстрировать максимальное рвение. Даже разумная и сбалансированная позиция России, несмотря на фон ситуации на газовых рынках, ни у кого, к сожалению, симпатии не вызовет. На мой взгляд, можно было отыграть эту ситуацию лучше.

Если бы у нас были более активные, более серьезные цели декарбонизации, если бы мы шли к углеродной нейтральности к 2050 году, а не к 2060 году, то все бы признали и наши углеродные кредиты, и поглощающую способность лесов - и не настаивали бы так сильно на том, что не хотим дестабилизировать энергетический сектор, тогда Россию мог бы ждать успех.

Пока мы пытаемся выступать одним фронтом с Китаем, который уже от нас получил подарок – признание Тайваня, а сейчас получает прикрытие на саммите в Глазго.

Если бы от нас в Глазго поехал президент Путин, то все участники конференции сплотились бы против Китая. А получается, что все сплотятся против Китая и России. И, на мой взгляд, это ключевая ошибка, потому что, в отличие от Китая, у нас есть возможность стремительной декарбонизации, мы можем быстро и радикально поменять ситуацию. Наши устаревшие технологии объясняются тем, что люди научились ими пользоваться для обогащения, и это нужно менять, чем раньше, чем лучше.

Когда Россия занимает такую осторожную позицию, она таким образом дает сигнал, что на нас надо оказывать максимальное давление. В этом смысле нам и Китаю в ближайшее время придется очень тяжело. Потому что на этот раз настроение у мировой общественности другое.

Все уже понимают, что неизбежно будет расти уровень воды, островные государства прощаются со своими территориями, поэтому фон климатического саммита в Глазго стал даже истеричным. И дальше эта истерика будет только нарастать, ведь климат крайне нестабилен. Происходят странные явления: на Москву опустился туман; на Босфоре из-за тумана остановлена навигация. Сегодня всем, наконец, ясно, что сюрпризы климат нам еще преподнесет, но неясно, какими именно будут эти сюрпризы.

Мы упустили шанс захватить лидерство в этой проблематике из-за того, что Россия на саммите не занимает активную позицию. На этой встрече можно и нужно было показать нашу готовность к изменениям. И российский министр иностранных дел Сергей Лавров, который ходит и говорит всем «нет», – это максимально неудачный формат участия в подобных мероприятиях.

Сюрпризы быть могут, только на сегодняшний день большинство стран не готово к американским сюрпризам.

Для чего в принципе используется вся экологическая проблематика? Чтобы заставить развивающиеся страны отказаться от дешевого вида энергии – от угля и от теплоэлектростанций. Однако же, если мы отказываемся от угля и ТЭС, то тогда на первое место выходят дорогие источники энергии, в частности, атомная энергетика. Подобное развитие предполагает строительство АЭС, а это 12-15 лет, и своими силами их не построить, т.е. страна попадает в зависимость от того, кто будет их строить, а это планируют делать Соединенные Штаты. Или необходимо строительство очистных сооружений для ГЭС, например, где очень дорогое оборудование, которое опять-таки нужно будет закупать извне. Остается еще вариант возобновляемых источников энергии  - ветра, воды, солнца. Для отопления дома их, конечно, хватит, а вот для промышленного комплекса – нет.

Все это – идеальное средство сдерживания для промышленного развития стран, чтобы никто в мире больше не повторил путь Бисмарка и Сталина и не смог создать альтернативный крупный промышленный комплекс. Вот для чего нужна экологическая повестка.

Что хотят сделать американцы? Вынудить Китай сократить добычу угля и каталитический крекинг – производство из нефти легких дестилатов, бензина, керосина и пр., таким образом, убивая его национальную сферу. Все это уже сделало европейское сообщество в 1980 году, когда приняло Венецианскую инициативу, после чего пошла его стремительная деиндустриализация.

Американцы хотят сохранить уголь у себя, как дешевый источник энергии, но при этом другие страны они хотят толкнуть в отказ от этого дешевого источника энергии, правда, пока им этого не удается.

Сам климатический саммит в Глазго я охарактеризовал бы как взаимное разочарование. Россия надеялась, что ее усилия в области борьбы с изменением климата будут оценены по достоинству. Правда, никто никогда и нигде еще не доказал, что человек вообще влияет на изменение климата, но нас никто не оценил и оценивать не собирался.

Президент Байден показал, что и в этой сфере Россию считают такой же враждебной страной, как и в остальном. Равно как и Китай, который США также однозначно считают противником экологии. Европейский союз же ожидал, что США в благодарность за их бурную деятельность, инициативы в Арктике и т.п., отменят систему пошлин, введенную при президентстве Дональда Трампе, но и этого никто не собирался делать.

Диалог президентов Байдена и Путина вряд ли возможен. Нет никакой повестки для подобного разговора. О чем им говорить? О том, что Россия – неразвитая страна в области экологии? Об Украине? Это в принципе не повестка данного саммита.

Мы выполняем Парижское соглашение, Владимир Путин провозгласил декарбонизацию страны до 2060 года, но все эти инициативы очень опасны. Если мы действительно будем проводить такую политику, то мы можем лишиться источников для будущего индустриального роста.