Начнем с того, что три вызова современности — украинский кризис, санкционная война и ковидная пандемия — ускорили распад существующего миропорядка. Разрушились наднациональные производства, разорвались привычные связи и мировые цепочки поставок. Произошел фактический развал самой идеи глобализма, на смену которому пришел регионализм.

В итоге отдельные макрорегионы стали выживать самостоятельно как отсеки в подлодке. Мир радикально изменился, и мы сегодня должны думать не столько глобально, сколько регионально. Иллюзия всемирной гармонии рухнула как дряхлая стена в гетто. Обнажился дикий «мир-саванна», где действует право сильного, и каждый сам за себя.

Поэтому каждая страна сейчас должна сама найти свой путь к выживанию и укреплению своих позиций.

Выбор встает крайне жесткий — сдаться на милость победителя, войти в орбиту одного из мировых игроков или превратиться в очередной «пояс нестабильности», на долгое время став полем боя или даже донорскими органами для разборки.

Но есть и другой выход — искать нестандартные союзы. Образно говоря, энергичным львам в саванне надо сбиваться в стаи, чтобы охотиться на дряхлеющих слонов. Налаживать исторические и цивилизационные связи — формировать большие пространства, чтобы занять достойное место в новом мировом укладе. Настало время для объединения, прежде всего внутри самой континентальной Евразии. Пришла пора для создания новых центров силы, чтобы противостоять нарастающему давлению Запада. Каспийский институт стратегических исследований предложил концептуальный проект российско-тюркского союза, который может стать такой новой силой — влиятельным мировым игроком, наравне с США, ЕС и Китаем.

Итог прошедших десятилетий очевиден — необходимо закончить с поклонением Западу и с наивным европоцентризмом как стержнем нашей политики. Прав оказался российский геополитик Вадим Цымбурский: «Евросоюз не хочет и не может включать в себя Россию, Турцию и Казахстан лишь на том основании, что там есть какие-то географические части Европы». Впору говорить о наличии нестыкуемого цивилизационного разрыва между странами Евразии и странами Европы. Многолетнюю политику ЕС по отношению к нам можно определить как «колонизацию без интеграции». Задача западных партнеров состояла в том, чтобы энергетические ресурсы России и Казахстана или транзитные возможности Турции не могли стать рычагом самостоятельной политики, но исправно обслуживали интересы Запада. Настало время осознать, что свои интересы превыше всего.

Сама жизнь заставляет Россию и Турцию выстраивать более тесные союзнические отношения, причем не как временный или ситуационный альянс, а как стратегический союз. В таком союзе каждая страна сохранит независимость, самостоятельность и свою идентичность. В его основе будет заложен здоровый прагматизм, учет совместных интересов, сложение суммы потенциалов с максимальным эффектом на выходе.

Союз России и Турции может кардинально изменить геоэкономику всей Евразии, открыть новые транзитные пути по маршруту Север-Юг, выстроить эффективные экономические связи, обустроить сердцевину нашего континента как единый макрорегион. Российско-тюркский союз способен обеспечить военную, энергетическую и продовольственную безопасность Большой Евразии. По сути, Россия, Турция и страны Прикаспия вместе могут полностью изменить баланс сил в сердце Евразии.

Если мы размышляем вообще о том, что такое свои правила игры, надо четко понимать, что «коллективный Запад» контролирует как минимум три очень важных аспекта, которые и надо перебороть.

Во-первых, это банковская финансовая система и циркуляция денег как таковых, и это прежде всего доллар и евро. Соответственно, нужно предложить свою расчетную валюту, и это возможно — сейчас этот вопрос обсуждается. Я думаю, что как раз здесь могут быть какие-то подвижки.

Второй вопрос — это контроль за технологиями, IT-технологиями, новыми прорывными технологиями, в их числе искусственный интеллект. И здесь, мне кажется, тоже у «коллективного не-Запада», прежде всего, у Китая у Индии очень большие достижения, учитывая те объемы средств, которые они на это выделяют.

Ну и наконец, есть третий очень важный момент — это контроль над логистическими потоками, перевозками, инфраструктурой. И здесь, хотя с одной стороны формально властвуют правила ВТО, далеко не азиатской организации, с другой стороны, при этом Китай и Индия, а также страны Африки и Латинской Америки весьма успешно строят свои инфраструктурные проекты — на мой взгляд, уже во многом торговля идет скорее по незападным путям.

Но есть еще четвертый аспект, который, пожалуй, возвышается над всеми предыдущими. Это вопрос, связанный с новой идеологией или по крайней мере той креативной идеей, которая может завладеть умами людей и перебороть ту западную концепцию мира, которая сейчас у многих присутствует. Вот с этим, на мой взгляд, есть некоторые проблемы, потому что какой-то альтернативной идеи, единой или по крайней мере геостратегической, мы сейчас не видим. Но технически мы видим, что пошли тектонические сдвиги, и многие страны озаботились этим.

Пожалуй, это еще не разрушение западной модели, но очень серьезная трещина.

Вопрос сформулирован, на мой взгляд, спорно. Речь тут идет о том, чтобы появились правила для других регионов, то есть региональные правила, и они уже появились, кстати, говоря. Поэтому вопрос надо просто поставить так: если мы говорим об общих правилах регулирования экономики, денежно-кредитного оборота и т. п., то нужно, чтобы это работало для всех. И тогда нужно сделать так, чтобы эти платформы были независимы и не могли быть предметом манипуляций со стороны ни одного из государств.

Новые платформы должны быть нейтральны в полном смысле этого слова. А так и сейчас разные страны совершенно свободно общаются по своим правилам, торгуют за свои локальные валюты, и так далее.

Сейчас просто есть доминирование определенного типа денежно-кредитных отношений и платформ для этого дела, которые в основном поддерживаются и администрируются в США и в странах Западной Европы, и это создает некоторые проблемы.

Так что некоторого рода новая конфигурация всей этой деятельности, конечно, может быть.

Это большой вопрос, и, конечно, для его понимания надо рассматривать отдельные конкретные измерения мировой экономики и мировой политики. В чем заключаются нынешние преимущества Запада, позволяющие ему занять центральные позиции и ниши? Если говорить об экономике, то это, безусловно, контроль над мировой финансовой системой, прежде всего за счет центральной роли доллара в международных обменах. Второе — контроль над мировыми технологическими цепочками, которые замыкаются опять-таки на, прежде всего, американцах и в меньшей степени европейцах. Это лидирующие позиции Запада в мировых логистических и транспортных сетях.

В каждой из этих областей существует своя динамика, происходит серьезный процесс, и, в принципе, позиции Запада в каждой из этих областей постепенно снижаются. Это процесс медленный. Мировая экономика — система очень инерционная, можно сказать, консервативная, поэтому процесс этот идет, и уже довольно долго, как минимум, с начала тысячелетия, может быть, с конца 1990-х годов. Но идет он достаточно медленно.

Например, если посмотреть на долю доллара в международных финансовых расчетах, то за последние 20 лет эта доля сократилась примерно с 70 до 50%. Это говорит о том, что такого рода процессы занимают определенное время.

Если говорить о мировой политике, то тут тоже надо, конечно, уточнять, о чем идет речь. Можно говорить о положении западных международных организаций, занимающихся вопросами безопасности.

Наверное, не случайно, что в Совете безопасности ООН из пяти постоянных членов три члена — западные державы, имеющие право вето. Есть институты безопасности, которые опять-таки имеют значительный опыт за плечами и могут считаться устоявшимися западными институтами: НАТО, двусторонние соглашения Штатов со своими партнерами, новые институты, которые создаются, например, AUKUS.

Естественно, что это тоже постепенно меняется, формируются структуры незападного контроля типа БРИКС, ШОС и так далее. Но эти институты пока находятся в начальной стадии своего развития; им потребуется время, чтобы заявить о себе как о полноценных международных организациях. Пока у них не вполне ясный мандат, и лишь только опыт позволит им найти свою нишу в международной системе.

Есть западная гегемония (по крайней мере, доминирование) в «мягкой силе», но и здесь ситуация меняется, хоть и не очень быстро. Да, этот процесс идет, но нынешний кризис может этот процесс в чем-то ускорить, подтолкнуть, но тем не менее, конечно, списывать Запад ни в мировой экономике, ни в мировой политике не приходится.