На этот вопрос не так давно дала убедительный ответ председатель совета директоров «Корпорации СТС» (члена нашей «Ассоциации ЖКХ и Городская среда») Татьяна Черных на XIV ежегодной конференции «Российская энергетика: перезагрузка отрасли» состоявшейся 5 апреля. Позволю процитировать её: «Страна столкнулась с результатом собственной политики: растеряли свой производственный потенциал, наработки советского периода, открыли рынок для иностранных производителей без обязательного требования по локализации. В результате наша сверхинженерная нация вынуждена закупать оборудование для новых проектов у производителей второго-третьего эшелона. Решить проблему санкций возможно только сочетанием комплекса мер — инвестиции, локализация производства, параллельный импорт, обратный инжиниринг».

Сложно что-то добавить. От себя могу лишь сказать. Да, мы испытываем сейчас определённые трудности поскольку в последние годы внедряли не только просто импортное оборудование «железо», но и электронную начинку: системы управления, учета, информации. Но всё преодолимо. Мы с надеждой смотрим на нашу промышленность, на Министерство цифрового развития. И уверены, что в кратчайшие сроки сможем провести полноценное импортозамещение в отрасли.

В газовой сфере основная проблема – это технологии строительства заводов по сжижению газа. Это становится сверхактуально. Европейцы будут снижать зависимость от российского газа – искать альтернативы, переходить на другие виды энергии, лишь бы снизить критическую зависимость от российского газа. В этом плане у нас возникает вопрос диверсификации рынков сбыта.

Да, мы можем построить газопровод в Китай, есть газопровод на 50 млрд кубов, даже если мы договоримся по нему с китайцами, увеличим его мощность (в Европу идет 150 млрд кубов, важно не сокращать экспорт и оставить источник дохода). Но вопрос, насколько Китай будет готов договариваться по этой трубе? Китай сейчас пытается все купить за 3 копейки. Мы должны объяснить, что европейцы отказываются от российских закупок за счет СПГ, а новых СПГ в мире пока не появляется, значит, они будут покупать тот, что идет на азиатские рынки, в Китай. Следовательно, если Китай не захочет конкурировать по цене с Европой, надо договариваться о нормальных ценах в нами.

Мы можем разрабатывать сухопутные месторождения газа, сами полностью строить газопроводы. Проблема в том, что мы не можем строить заводы СПГ, этой технологией обладают всего несколько компаний, и почти все они западные. Тот же завод на Сахалине построила Shell, которая уходит из России и продают свою долю в этом заводе. Завод СПГ на Ямале построен на базе технологий американской компании, а второй завод на технологиях немецкой компании. Доля локализации очень маленькая, если она есть.

При этом мы более-менее можем строить сырьетоннажные СПГ. На Ямале такая открылась, но ее мощности не столь большие, и она прошла все болезни, которые можно было пройти. Тут нужно работать, шлифовать, улучшать технологии, возможно заниматься крупнотоннажными технологиями, делать упор на импортозамещение. Ведь с этим можно отправляться на любые рынки, есть гибкость поставок.

По поводу всего остального тоже есть большие вопросы. Насколько мы самостоятельны в текущей работе нефтеперерабатывающих заводов? Строим, возим и добываем мы в основном сами. При этом есть случаи, где мы можем заменять на собственные технологии, но это будет дороже и менее качественно – наши технологии надо развивать.

Есть также вопрос морского бурения. Тут огромная зависимость, так как все, что технологически сложно нам поставляли западные компании. Поэтому у нас есть свои морские буровые платформы, но добычных платформ у нас нет. Яркий пример проблем с добычей на шельфе: в 2015 ввели санкции против месторождения на Сахалине, и мы так и не решили вопрос с ним.