Конечно же, Конституция, которую по существу Борис Ельцин отменил Беловежским переворотом в 1991 году, а затем навязал новую Конституцию после расстрела парламента в 1993 году, — абсолютно нелегитимна и введена насильственно. Мы до сих пор живём при этой Конституции, и она выходит нам боком по многим вопросам.

Расстрел высшего органа государственного управления — Съезда и Парламента России, Верховного совета, безусловно, отозвался грандиозным разрушением правосознания в обществе и во властных элитах, до сих пор это тоже играет свою роль. Общество помнит, как власть нарушила все законы; правящие слои тоже помнят об этом. И многие преступления сегодняшнего дня, многие наши общественные слабости, в том числе на главном фронте на юго-западе страны, коренятся именно в тех событиях.

Конечно же, необходима реабилитация жертв. Представить себе, что ельцинский режим, расстреляв Дом Советов, допустит адекватное исчисление погибших, невозможно. Официально объявлено о чуть более ста жертвах, но это абсурд.

Естественно, если Ельцин решился на расстрел, то пошёл он и на то, чтобы всячески скрыть последствия этого расстрела. Все прямые и косвенные свидетельства говорят о том, что было убито огромное количество людей, не меньшее тысячи. Люди, которые живут рядом со стадионом, видели, как расстреливали молодых ребят у бетонных стен, а на этих бетонных стенах остались следы и дырки от пуль — это засвидетельствовано.

Многие годы в день расстрела шли демонстрации к Дому Советов, к Поклонному кресту, несли портреты убиенных — это сотни, сотни и сотни людей, в основном молодых. Организовать искусственно и придумать такое невозможно.

Даже если бы не было никаких свидетельств, необходимо все равно реабилитировать всех убиенных, осудить этот переворот и его инициаторов как государственных преступников. Это актуально не только по отношению к нашему прошлому, но по отношению и к настоящему, и к будущему.

Мне кажется, что реабилитация жертв событий 1993 года не нужна, потому что по факту она уже состоялась.

Те, кто считались жертвами тех событий, теперь подаются как герои; а те, кто защищал законную власть, подаются как преступники в современном политическом контексте.

Что произошло в 1993 году? Переворот, который устроила партийная верхушка против Советов и Советской армии. Это был очень важный момент в борьбе за власть на постсоветском пространстве. Партийная верхушка (Борис Ельцин был кандидат в члены Политбюро) вместе со своими комсомольскими подельниками (Геннадий Бурблис был член ЦК ВЛКСМ и секретарь екатеринбургского Горкома ВЛКСМ) устроили расправу над Советами. Партия окончательно победила Советы. Вот что такое октябрь 1993 года. КПСС окончательно расправилась с идеей советской власти.

После этого ещё была Чечня, где добили армию.

В сталинской концепции СССР Советы были неразрывно связаны с профсоюзами. Судя по всему, с профсоюзами расправились в 1991 году, ведь Геннадий Янаев возглавлял ВЦСПС, и профсоюзы были уничтожены как составляющие сталинского учения о диктатуре Советов. Но основой государства советской власти все равно были Советы. Сталин ещё в 1920-е годы специально выступает с лекциями об основах ленинизма и много раз говорит: диктатура пролетариата не должна превращаться в диктатуру партии, а диктатура партия не должна превращаться в диктатуру вождей.

Поэтому в 1993 году переродившаяся партия и её переродившиеся вожди окончательно растоптали Советы — вот, что произошло в октябре 1993 года. КПСС победила советскую власть.

В 1994 году была объявлена амнистия участникам событий октября 1993. Никто не был осуждён, поэтому в формальной юридической реабилитации никто не нуждается, все амнистированы.

Как спустя 30 лет мы можем оценивать произошедшие в 1993 году события? Это было противостояние между ветвями власти и, соответственно, между разными сегментами общества, которые выражали своё видение различных путей движения по тем или иным траекториям исторического процесса. Столкнулись разные подходы.

Часть общества выступала с реваншистских позиций за отмену тех процессов, которые произошли между распадом Советского Союза и началом формирования новой государственности. Другая часть общества выступала с западническо-либеральных позиций, стремилась к рынку, европейской интеграции и так далее. Третий сегмент выражал, скорее, чаяния особого пути, почвеннические, патриотические, антизападнические настроения.

С одной стороны, конфликт шёл между различными политизированными сегментами общества, с другой стороны, конкретно между ветвями власти. У Верховного Совета уже имелся разработанный проект Конституции, над ним активно в течение некоторого времени работали — так называемая Конституция Олега Румянцева. Он возглавлял эту команду и готовил проект.

До этого была Конституция СССР 1977 года, в неё были внесены поправки, но потом после распада Советского союза нужна была новая. Парламент работал над своей версией Конституции, где ориентиром провозглашалась парламентская демократия.

В итоге после проигрыша законодательной ветви власти, как известно, была принята современная Конституция уже в нынешней редакции, её подготовили Сергей Шахрай и его команда. В ней акцент делался на сильную президентскую власть, на вертикаль власти.

По сути дела, мы живём сейчас по той Конституции, которая была принята противниками тех защитников Белого Дома и сторонниками парламентской демократии.

Мне довелось провести сентябрь и октябрь 1993-го года в Москве. Помню, вечером 4 октября сосед пафосно обратился ко мне с предложением идти с ним к Моссовету, где планировалось выступление Егора Гайдара. После некоторых раздумий я поехал и встретил там несколько знакомых по старой жизни.

За день до этого я провел пару часов возле Белого Дома в качестве журналиста и слушал истошные речи обиженных людей, не желавших расставаться с советской эпохой. 5 октября я пытался приблизиться к зоне действий и был задержан милицией. При обыске обнаружили газовый пистолет. Запихнули в «автозак» и пригнали к Белому Дому, чтобы загрузить участников восстания. Так я оказался вместе с макашовцами, среди прочих. Там началась жуткая пальба с обеих сторон, в связи с чем охранявшие нас милиционеры бежали на время. Нас по счастью не затронуло. Отвезли в Лефортово, допросили, а утром меня отпустили.

Это вступление я позволил себе, чтобы утвердить личную причастность к тому, что там происходило.

Стоит напомнить, что жертвы были с обеих сторон. Но нынешняя тенденция валить все невзгоды и неурядицы на девяностые ведет к пересмотру основных фактов и переписыванию истории сообразно «нарративу» о лихих девяностых.

Нынче речь идет не о попытке понять и осмыслить девяностые, а сиречь свалить на них все, что неладно в эти дни. Такое не ново для людей моего поколения. В младших классах советской школы нам постоянно говорили о тяжелом наследии царизма. Вместо разбора дей и идей в сущем перекидывали ответственность на наследие царизма, тлетворное влияние Запада, а то и на мировой сионизм. Сейчас выдвинули в козлы отпущения «лихие девяностые».

Лучше бы подумали о новых мыслителях, писателях и задались вопросом, почему их не сыщешь сейчас. И это в богатой талантами России девятнадцатого и двадцатого века. И тут мне ответят: виноваты лихие девяностые...