Для любого философа, российского или иного, самоограничение в знаниях, контактах с философской мыслью представителей  другой культуры — это позиция неправильная, которая и сужает возможности собственного творчества, и нарушает самый главный принцип философствования – принцип свободы. Какие-то барьеры и запреты могут быть вызваны моральными принципами и соображениями, которые индивидуальны для каждого философа.

Но я считаю, что замыкаться — это значит сужать свои собственные возможности.

Однако есть еще и косвенные размышления на эту тему. Сейчас мы достигли фронтовой философии, когда по ту сторону фронта стоит Запад как таковой, в том числе и со своими философами и философией, а по эту сторону фронта стоим мы. В этой ситуации фронтового, лобового столкновения двух цивилизаций возникает вопрос: чем может нам быть интересен Запад с духовно-философской точки зрения?

Я на него отвечаю так: сегодняшний философский Запад надо знать, понимать, но он ничего не может дать в смысле развития собственной философской мысли. Более того, в фокусе сосредоточения - глубокий цинизм не в античном, диогеновском смысле слова, а более примитивный, который не позволяет рассчитывать на взаимовыгодный духовно-интеллектуальный обмен. Эта точка — философ Славой Жижек.

Жижек — кумир западной полу-интеллектуальной аудитории, гастролирующий философ-словенец, пишущий на самом нефилософском языке мира – английском. Человек бешеной популярности. Он, осознавая, что его слова значат, и не чувствуя никакой ответственности за то, что произносит, 24 февраля написал статью, которая заканчивается призывом «кастрировать Россию». Подчеркиваю, это написал философ в подобной игривой манере.

Никита Михалков в своей программе «Бесогон» привел один простой очень простой и страшный факт: при обмене на здорового и полноценного украинского пленного нам вернули нашего пленного солдата с отрубленной правой кистью, а также кастрированного. Этот парень, не выдержав всего этого, повесился. И его мать теперь спрашивает у священника, можно ли его хоронить по христианскому обряду. Известно, что в православии самоубийц не отпевают. Хотелось бы, чтобы Жижек ответил этой матери.

Такого рода опыт взаимодействия с западной философией возможен и, думаю, нужен. Западные философы сегодня ответственны за самое страшное зло в мире — нацизм, который поднимает голову и на Украине, и в Европе. И они молчат, они фактически поощряют этот нацизм. Я имею в виду статью Фрэнсиса Фукуямы, в которой он утверждает, что союз либералов и националистов (читай, нацистов) на той же Украине — это правильный союз, ведь для того, чтобы защищать либеральные ценности, нужно построить сначала крепкое государство. А если нацисты типа «азовцев» строят крепкое государство, то это и хорошо: пусть они построят, а мы потом там будем устраивать либерализм.

Это два самых крупных, самых ярких философа современного Запад: Жижек  и Фукуяма. Мы не должны замыкаться, но я задаюсь и таким вопросом: если мы по-прежнему должны общаться с западной мыслью, то что может нам дать философский Запад сегодня в том состоянии, в котором он находится? Образцы ненависти, потакания злу? Может быть, это тоже форма, это важно, потому что для философа ничто не закрыто. Только потому философ может быть философом, что он свободен в выборе тем, проблем, мест, куда он заглядывает; никто другой этого делать не может.

Парадоксальным образом после этого анализа я отвечу позитивно: да, действительно современная русская философия не сможет продуктивно развиваться дальше, не отвечая на эти вызовы, которые бросает нам западная философия в том состоянии, в котором она сегодня находится.

Мы должны понять, что означает «развитие российской философии в отрыве от западной мысли». Если это означает изоляцию, то в таких условиях ничто и никогда не развивается: ни живой организм, ни теоретическая мысль, ни экономика.

Изоляция всегда противоположна развитию.

Другое дело, что русская философия, и я всегда об этом говорил, должна быть самостоятельной. Самостоятельность и изоляция — это совершенно разные вещи. Для того чтобы быть самостоятельной, наша философия должна научиться ставить вопросы и отвечать на них без подсказки извне, не подглядывая в чужие учебники, а опираясь на собственные ресурсы, собственную мысль, но учитывая опыт всего мира, всей философии. Если мы не будем учитывать этот опыт, оторвемся от опыта мирового, мы только обедним себя. Это было бы так же смешно, как развивать русскую физику, ничего не зная о Ньютоне и Эйнштейне.

Поэтому русская философия должна быть самостоятельной и самостоятельность свою нужно строить без истерик. Истерики, которые мы также слышим сегодня от многих, и самостоятельность несовместимы.

Философия вообще не может быть истеричной, истеричной может быть идеология, причем, плохая идеология. Философия бывает уверенной. И чем она самостоятельней, тем уверенней, но не самоуверенней. Уверенность означает понимание собственного места в мировом контексте, а значит, отрицает изоляцию.

Самостоятельность философии возможна только в мировом контексте, когда ты понимаешь сам себя. И еще она невозможна без развития собственного языка: и русского, в которым мы не должны заменять русские слова латинизмами или англицизмами (что сейчас происходит в массовом масштабе), и собственного понятийного языка.

Есть традиция русской философии, она обладает хорошим понятийным фондом, который сегодня не используется и не развивается. Категория всечеловеческого, которая была выдвинута и разработана в XIX веке, сегодня могла бы быть востребована как никогда, но пока она игнорируется.