Энергетический переход может быть очень длительным. Как показывает история некоторых народов, можно долго водить свой народ по пустыне и прийти туда, где нефти нет.

Энергопереход – процесс не быстрый. Европейцы на первых парах говорили, что вся эта история вот здесь буквально там за 10-15 лет. Но идут годы, и даже в Европе мы не видим этого ускоренного энергетического перехода, он все больше замедляется. Первые шаги делались очень бодро, но каждый следующий шаг делается за счет расширения доли в энергобалансе и довольно дорого обходится европейцам, все больше сказываясь на европейской экономике.

Скорее всего, энергетический переход будет отличаться по темпам в разных регионах. В Европе он будет идти быстрее, как и, например, в Японии. А, скажем, в Африке – медленнее, там ещё на традиционную энергетику толком не перешли. В Азии, в Индии, в Китае энергопереход также не будет быстрым. Хотя Китай и мировой лидер по объёму мощностей возобновляемой энергетики и темпам ее прироста, но остальные энергоносители там играют настолько большую роль, и насколько велико потребление нефти, газа и угля Китаем, что ему предстоит десятилетиями отказываться от ископаемых источников энергии.

Важно отметить, что в Африке, Азии, Южной Америке энергопотребление будет расти. Основной прирост приходится в Африке, например, приходится на традиционные источники энергии. Поэтому мы увидим географическое смещение и даже разделение мира: если Европа будет все больше переходить на возобновляемые источники энергии, как и часть Азии (Япония, Южная Корея), то Африка, другая часть Азии, часть Южной Америки будет увеличивать объёмы потребления традиционной энергии.

Мы видим, что мир потребляет вообще все больше энергии, и поэтому в процентном соотношении ситуация меняется: возобновляемая энергетика начинает оттягивать на себя долю потребления. Но в натуральном выражении постоянно идёт увеличение потребления и нефти, и газа, и даже угля. Доля объема потребления угля, вероятно, будет сокращаться, но он все равно остаётся востребованным источником энергии. Поэтому действительно еще много лет традиционные источники энергии останутся востребованными на мировом рынке. И даже если доля угля будет постепенно сокращаться, газ и нефть будут оставаться и переходить из одной форму потребления в другую.

Например, нефть используется как топливо для двигателя внутреннего сгорания, но постепенно перейдёт в нефтехимию, сделает этот следующий логичный шаг. Нефть появилась для того, чтобы давать людям освещение, была топливом для керосиновых ламп. Потом постепенно нефть стала топливом для перемещения, для двигателей внутреннего сгорания. Теперь она все больше будет переходить в нефтехимию, будет повышаться эффективность и электростанций на топливных источниках энергии –   нефти, газе и угле. В этой сфере будут происходить технические изменения, что повысит конкурентоспособность.

В свете разговоров про энергопереход мы видим, что рынок цен на нефть балансирует себя. Когда нам постоянно говорят, что завтра нефть будет никому не нужна, поэтому она будет стоить крайне дёшево, компании начинают меньше инвестировать в новые проекты. Примерно такая же ситуация произошла, например, с газом в середине 2021 года. Все говорили, что газ и вообще ископаемые источники энергии будут никому не нужны, поэтому не надо их в них вкладывать деньги. И действительно, инвесторы боялись, что не вернут свои инвестиции, меньше вкладывались в отрасль.

И с середины 2021 года в газовой сфере это выстрелило: начался резкий рост цен, потому что после пандемии коронавируса потребление восстановилось. Но предложение уже не смогло удовлетворить этот возрастающий спрос. Цены пошли вверх, и, соответственно, в этом заключался энергокризис 2021 года, а не только в том, что поставки газа в Европу из России сократились. Но рынок отбалансировал себя, и в итоге упал объём потребления газа в Европе.

То же самое будет происходить и с другими источниками энергии. Как только пойдет волна, например, ввода в эксплуатацию возобновляемой энергетики, которая будет вытеснять традиционную, цены будут снижаться. Инвестиции в новые топливные проекты будут сокращаться, это вызовет определённый дефицит и новый рост цен на нефть. И ситуация вновь пойдет по кругу: опять вложения, опять превышение предложения и так далее.

Поэтому я думаю, что цены на нефть будут оставаться на относительно высоком уровне, достаточном для инвестиций. И в этом плане президент Путин прав, когда говорит, что углеводороды с нами ещё на много-много десятилетий.

Само по себе понятие энергоперехода не подразумевает, как это ни парадоксально, плановых изменений в энергетике. Подразумевается, что накапливаемые количественные изменения приведут к качественному скачку. И таких энергопереходов было несколько. Мы пользовались дровами и стали пользоваться углём, пользовались углём и стали пользоваться нефтью и газом, потом появилась атомная энергетика и так далее.

Сейчас энергопереход называют низкоуглеродным или зелёным, но в действительности все разговоры про энергопереход – лишь попытки угадать, какие же качественные изменения произойдут после того, как мы накопим количественные.

Исходя из этого, очень странно видеть разговоры про замедление или ускорение энергоперехода, его безальтернативность и прочие. Все это подменяет понятие энергоперехода, потому что это процесс, в котором мы находимся, планами, которые наметили себе отдельно взятые страны и компании.

Если говорить о таких планах, то в этом смысле энергопереход, конечно, замедляется, но не энергопереход как качественный скачок после накопления некоторых количественных изменений, а как стратегия, которую придумали в рамках некой группы государств.

В России периодически говорят, что нужно быстрее строить солнечные панели, например. Но для чего? От кого мы отстаем? Зачем нужна эта гонка? Ставить солнечные панели, конечно, можно. Есть регионы, в том числе в Российской Федерации, где это более чем оправдано. Но не надо относиться к этому, как к соревнованию, в котором мы уже проиграли. Энергопереход – это не гонка за каким-либо лидером.

Стратегия отдельно взятых государств, которые подразумевают энергопереход как полный отказ от ископаемого топлива хотя бы внутри своих стран, замедляется. К примеру, в ЕС есть Водородная стратегия, принятая летом 2020 года, которая подразумевает, что в 2024 году в Евросоюзе будет производиться миллион тонн зелёного водорода. И пока предпосылок к тому, что данная стратегия будет исполнена, нет.

В России есть Концепция по развитию производства и использования электрического автомобильного транспорта, в рамках которой подразумевается, что будет создана база для массового производства электромобилей в Российской Федерации. Предполагалось, что до 2024 года включительно объём производства электромобилей достигнет не менее 25 000 единиц, и будет введено в эксплуатацию не менее 9,4 тысяч зарядных станций. Если с зарядными станциями могут ещё и успеть, то по поводу электромобилей такой уверенности уже нет.

Это не означает, что никакие из этих планов не будут реализованы. Но все это в принципе подменяет понятие энергоперехода своим представлением об энергопереходе. Уже осуществленные энергопереходы не приводили к прекращению спроса на предыдущий доминирующий энергоноситель. Дрова потребляются до сих пор, например, в США по статистике дрова даже проходят в качестве возобновляемого источника энергии. Новые исторические рекорды потребления угля были установлены в прошлом году. Перестали ли мы пользоваться нефтью после того, как стали активно пользоваться газом? Нет, нефть – это доминирующий энергоноситель. Перестали ли пользоваться углеводородами после того, как стали массово распространяться атомные электростанции? Нет. В этом смысле и нынешний энергопереход вряд ли будет радикально отличаться от предыдущих.

Сейчас подразумевается, что энергопереход произойдет постепенно во всем мире, и мы перестанем пользоваться ископаемым топливом. Но пока существующая технологическая база этого не позволяет. У возобновляемых источников энергии есть некая область применения, в которой они показывают большую эффективность, чем традиционная энергетика. В отдельных регионах с богатыми ветровыми ресурсами они могут выступать прекрасным подспорьем традиционной энергетики. Но и атомная электростанция выступает прекрасным подспорьем, как и газовые электростанции, все это вплетено в энергосистему государств.

Поэтому в конечном итоге я бы ожидал, что зелёная энергетика как таковая просто займет свое место в масштабах энергосистем стран мира. Она, безусловно, будет развиваться и займет некую свою нишу. Но не факт, что данный энергопереход будет базироваться именно на возобновляемых источниках энергии и приведёт к тому, что доступные источники человечества источники энергии увеличатся, а предыдущие используемые мы отбросим. Скорее, укрепится наша энергобезопасность, потому что чем больше источников энергии мы можем использовать для удовлетворения своих потребностей как вида, тем лучше.

Энергопереход был, есть и будет, потому что происходит развитие технологий. XXI век технологически отличается от XX века так же, как и XX век отличался от XIX. Вопрос энергоперехода в его скорости.

Под словом «энергопереход» часто поднимается именно ускоренный вариант: взяли и побежали переходить к возобновляемым источникам энергии за счёт государственного стимулирования, каких-либо урезаний потребления, усилий и сверхусилий компаний и правительств. Но при таком подходе часто возникают проблемы. Все понимают, что в будущем будет что-то другое, но здесь и сейчас для людей, принимающих решения, нужно понимать, будут ли нужны, например, через 10-20 лет нефть или газ? Имеет ли смысл вкладываться в месторождение или в транспортировку, судостроение для этих видов энергоносителей? Имеет ли смысл запрещать использование автомобилей на двигателях внутреннего сгорания там к 2030 году или к 2040 году?

Какие принимать решения – это важный очень вопрос. Если иметь неправильное представление о скоростях энергоперехода, можно наломать дров. Скажем, вовремя не вложиться в месторождение. Или принять решение о запрете двигателей внутреннего сгорания, как сделала Великобритания, а потом переносить это решение, потому что его не успевают исполнить. Важно понимать, сколько именно и какие будут нужны энергоресурсы?

Углеводороды с нами еще, действительно, на несколько десятилетий. Скорее всего, они будут частью самого «микса» будущей энергетики: будет и атомная энергия, и углеводородная, и возобновляемые источники. Причем, как минимум, до того времени, пока не произойдет более масштабный технологический скачок системы хранения энергии. Но, скорее всего, это будет в перспективе уже второй половины XXI века, а до этого времени нефть и газ будут нужны.

Интересно, что сегодня ставятся рекорды по производству электроэнергии из угля, хотя, казалось бы, это топливо XIX века. Каждый год ставятся и рекорды по потреблению нефти, хотя все ожидали пика нефти, который вот-вот произойдет. Например, о 2019 годе говорили, что это уже пик нефти, и больше никогда человечество уже не станет ее столько потреблять. Но рекордное потребление продолжается, и, скорее всего, в 2024 году также нас ждет рекорд потребления нефти. Выход на плато и снижение нефтепотребления еще только намечается, хотя его уже несколько раз анонсировали, но пока этого не происходит.

По данным специалистов из компании Total, потребление нефти начнёт падать только в конце текущего десятилетия, то есть после 2030 года. Британская BP считает, что такой момент наступит позже – к 2040 году.  Сейчас переход к зелёной энергетике активно продвигается развитыми странами из Евросоюза и США, но, однако, в мировой экономике, в её энергобалансе примерно 85% все ещё приходится на углеводороды, а в промышленно развитых странах Европы эта доля также высока и составляет около 75%. 

При этом, что интересно, примерно для 1 млрд человек в мире основным источником тепла остаются дрова. Прогнозы, в целом, говорят о том, что вплоть до 2045-2050 гг. нефть будет играть основную роль в мировом энергобалансе – сейчас на её долю приходится около 30% в производстве энергии, и эта доля в связи с общим ростом спроса на энергию будет падать медленно. 

При этом доля возобновляемых источников энергии – ВИЭ – в мире сейчас около 10-12% без гидроэнергетики, на которую приходится около 16%.

В 2045-2050гг. доля ВИЭ без ГЭС может вырасти уже процентов до 20-25,  но спрос на нефть вырастет также не меньше чем на 10-15% в силу роста мировой экономики. Кроме того, нужно учитывать, что будет идти ускоренный рост рынка сжиженного природного газа, объемы производства которого  к 2045-2050гг., по меньшей мере, удвоятся. 

Сдерживать рост ВИЭ будет, в частности, рост цен на металлы, необходимые для производства солнечных панелей, аккумуляторов и другого специального оборудования для производства и накопления энергии. В одном электромобиле в среднем используется 80-85 кг меди, что в четыре раза больше, чем в традиционном авто с двигателем внутреннего сгорания. Специалисты из S&P Global полагают, что в XXI веке дефицит меди  может стать основной угрозой международной безопасности. Также обострится проблема пресной воды и редкоземельных металлов, грозя превратить век в битву за ресурсы.

Глобальные тренды свидетельствуют о росте безуглеродной экономики, однако, в настоящее время спрос на нефть, природный газ и даже на уголь на мировых рынках не сокращается. В этой связи России, обладающей гигантскими ресурсами углеводородного сырья, просто глупо отказываться от экспорта данных видов топлива.

В условиях закрытия отдельных направлений поставок, нужно при этом продолжать отрабатывать иные пути, прежде всего, в сторону стран Глобального Юга, а также расшивать узкие места во внутренней логистики для транспортировки данных видов груза.

При этом на долгосрочную перспективу, конечно, должны быть разработаны стратегические ориентиры энергоперехода, тем более, что самые неожиданные чёрные лебеди могут ускорить данный процесс, поставив существующее производство в кризисное состояние.