Действительно, с сегодняшнего дня уже в четырех новопринятых субъектах Российской Федерации вводится военное положение в соответствии со статьей Конституции и по Указу президента, который поддержан единогласным голосованием Совета Федерации. Разъяснения по поводу того, что означает военное положение, уже даны, нет необходимости подробно их пересказывать.

Понятно, что военное положение предполагает существенные ограничения прав и свобод, которые обозначены в 1-й и 2-й главах Конституции Российской Федерации. Это вынужденная мера, направленная на то, чтобы по возможности максимально сохранить жизнь, здоровье и безопасность тех людей, которые проживают на территории этих четырех субъектов.

Кроме того, еще в восьми субъектах Федерации вводится особый порядок, который тоже предполагает, что некоторые права могут быть ограничены, поскольку вся полнота власти передается губернаторам и главам регионов.

Это понятная мера, которая направлена на то же самое — сберечь жизни, сберечь инфраструктуру, максимально обеспечить безопасность этих регионов. И это все вводится именно с той целью, чтобы специальная военная операция, которая проводится на территории Украины, действительно имела бы окончательный успех.

Фактически во всех регионах России вводится положение, при котором полнота власти передается губернаторам. В разных регионах, разумеется, разная ситуация, но это не исключает того, что могут быть приняты меры, так или иначе ограничивающие обычные права, политические права и свободы. Я думаю, что до этого пока что не дойдет, во всяком случае, базовое право въезда и выезда с территории Российской Федерации по-прежнему сохраняется (за исключением тех четырех регионов, в которые въезжать практически без особого разрешения невозможно).

В целом я хочу сказать следующее. С точки зрения защиты прав и свобод, мне кажется, что принятые меры как раз направлены на то, чтобы защитить эти самые базовые права в ситуации, когда в двенадцати регионах существует террористическая угроза со стороны бандеровского режима. Все наши права находятся под угрозой. Для того, чтобы эту угрозу нейтрализовать, необходимо введение военного положения и особого порядка управления.

Я думаю, что это мера своевременная, и она обеспечит базовые права, которые прописаны в Конституции. Поэтому я бы воспринимал вот эти решения и Указ президента не как попытку что-то ограничить, а, скорее, как попытку эти права основательно защитить.

Насколько долго это продлится? Мне кажется, что это будет зависеть от общего хода специальной военной операции. Будем надеяться, что это, конечно, ненадолго, что когда частичная мобилизация даст свои результаты, мы получим зону безопасности, которая позволит принятые меры отменить.

И последнее. Разумеется, когда вводятся ограничения, можно ожидать, что некоторые проблемы у некоторых граждан могут возникнуть. С этой точки зрения наш Совет по правам человека будет очень внимательно следить за тем, чтобы действительно все происходило в рамках Указа и в рамках закона о Конституции.

Во время антиковидной повестки была отработана универсальная управленческая модель власти для долгой чрезвычайной ситуации.

В рамках этой модели дается больше тематической власти и полномочий главам субъектов. На федеральном уровне — две координирующие (но по разным темам) структуры — Собянина (акцент на регионы и глав) и Мишустина (акцент на ведомства). Мобилизованные — люди переднего края — аналог ковидных врачей, им надо дать денег и обеспечить всем необходимым. Генерал Сергей Суровикин (новый командующий российскими войсками в зоне СВО) — аналог Анны Поповой (глава Роспотребнадзора) — относительно новый для масс, но находящийся глубоко в теме человек, говорящий в том числе и неприятные вещи.

«Меры» колеблются от региона к региону. Универсального подхода нет. От полного карантина к «практически ничего не происходит». Прямая цитата: «Действия глав регионов должны соответствовать обстановке в том или ином субъекте федерации». Важная роль отводится блогерам и журналистам, работающим в тесном контакте с ведомствами. Тогда были «продавцы ковида», сейчас патриотические блогеры, медийщики и военкоры. У них есть право критиковать ведомства как за перегибы, так и за недостаточную работу. Они призваны стать своеобразным моральным камертоном для лояльной части общества. Максимум свободы и поощрения «творчества неравнодушных», которое глубоко интегрируется и координируется с государственной повесткой и мерами — волонтерские программы и сбор пожертвований тогда, и сейчас то же самое вплоть до ЧВК — тоже ведь своеобразное волонтерство.

Опыт пандемии в управленческом смысле очевидно признан успешным, и его — разумеется, интерпретируя, — повторяют на новом этапе. Важный шаг для институционализации «игры вдолгую». Система не паникует, не делает резких шагов — западные и эмигрантские медиа очевидно занимаются wishful thinking (выдают желаемое за действительное), когда продвигают эту тему массово. А, скорее, готовится «перетерпеть» кризис, сочетая управленческую свободу в рамках понятного коридора и контроль, интегрируя по максимуму всех желающих.