Я думаю, что те самые «рассерженные патриоты» слишком преувеличивают свою роль в российском обществе и свое влияние.

В значительной степени их влияние базируется на той поддержке, в том числе финансовой, которую им оказывают власти в тех случаях, когда они идут в общем тренде, когда их присутствие в медиа необходимо — вот как сейчас.

Но в случае, если их от этих медийных и финансовых ресурсов отключат, их влияние в обществе резко уменьшится.  Политизированная аудитория в России относительно небольшая, а подавляющее большинство общества совсем другими вещами обеспокоено — в первую очередь, бытовыми проблемами и экономическими вопросами.

Договор общества с российской властью состоял в том, что общество не участвует в политике, а политика не влияет особенно на жизнь этого общества. И если это требует каких-то реальных политических действий, то поднять из-за Украины и проигрыша где-то там далеко человека, который лично на себе не ощущает проблем, будет очень сложно. Поэтому политика демотивации общества, демобилизации общества, которая много лет работала и себя оправдывала, в этот раз тоже себя проявит эффективно. Вопрос, в чем?

В целом, авторитет власти упал. Если раньше она держалась на том, что она исключительно сильна и во внешнем контуре, и внутри страны, то теперь на примере последних событий она показала свою слабость. Теперь так быть уверенным в том, что она это общество обережет от негативного потока событий, негативного влияния, уже нельзя. Как это разочарование, такое мягкое, слабое, которое постепенно заполнит публику, себя проявит? Этого мы не знаем.

Общество в России несубъектно, и его разочарование в этом смысле не опасно. Вертикаль базировалась как раз на авторитете высшего руководства и уверенности в том, что высшее руководство может все, просчитывает все, и все будет как всегда. Как повлияет на это переживание «разочарование» «разочарованных», не потеряет ли система в целом управляемости — вот это самый большой вопрос.

Что происходит обычно в таких сверхцентрализованных государствах, как Россия? Сигналы и указания сверху вниз перестают проходить, где-то теряются, потому что ключевые фигуры «на всякий случай» уходят на больничные и каким-то образом саботируют работу другим. Как и когда это произойдет — это самый большой вызов.

У «рассерженных патриотов» не такое большое влияние и не такие высокие интеллектуальные способности. Дело в том, что вся эта публика в реальные политические управленческие процессы не была включена, они просто не в курсе, как происходит, например, управление. Они далеки от всего. Например, в боевых действиях они ничего не понимают, поэтому до последнего момента они требовали от власти идти в наступление на Одессу и Киев. Но все их призывы никак не влияют на ситуацию. Иллюзия этого влияния проявляется  только тогда, когда в их пользу включаются большие медийные ресурсы.

Если под властью понимается конкретно президент, как Верховный главнокомандующий и человек, который принимает основные решения, то мне представляется, что со стороны тех, кого мы обозначаем, как «рассерженных патриотов», то есть людей, которые, я бы сказал так, всегда демонстрировали свою лояльность президенту и не собираются от нее отказываться, то этот конфликт невозможен.

Со стороны этих людей, конечно, возможно очень критичное отношение к тому, как ведется СВО (специальная военная операция), особенно в свете событий на северном фронте и под Харьковом.

Это действительно заметно.

Этот сегмент нашего общества перевозбужден, и в нем критичность нарастает. Но в то же время очевидно, что если высказываются какие-то претензии к тому, что мы в более широком смысле называем властью, то скорее к определенным уровням управления в армии, в политическом сегменте, в сфере экономики. Вот здесь претензии и критика могут нарастать.

Люди, которых мы обозначаем как «рассерженных патриотов», скорее стараются создать у лица, принимающего важнейшие решения — Верховного главнокомандующего, — адекватное представление о том, что происходит.

В основном их беспокоит недоинформированность Верховного главнокомандующего и ситуация, при которой принимаемые им решения не основываются на точном понимании того, что реально происходит на фронте и в стране.

И это и в самом деле может спровоцировать внутри всех властных структур некие подвижки, передвижения, снятие с должностей и назначение новых лиц — этот процесс может начаться, если уже не начался.

Некая «рассерженность» - вообще говоря, это нормально, потому что этих людей нельзя назвать «ура-патриотами». Я бы скорее назвал их «лояльными патриотами». Их сердитость обоснована тем, что они действительно остро переживают все события, которые связаны со специальной военной операцией. Мне кажется, что это часть нашего общества, которая не то чтобы сделала стопроцентную ставку на то, что делает президент, и приняла эту максиму, что мы должны или победить, или умереть.

Конечно, принятие этой максимы создает ситуацию, когда любые промахи воспринимаются крайне остро.

Это состояние людей, для которых все должно идти исключительно в победном ключе. Хотя и в этом лагере я слышу довольно часто в последнее время также размышления и рассуждения на тему, что не надо паники, паникеров надо расстреливать, как в 1941 году. В общем, «рассерженные патриоты» - довольно сложное явление.

Но если подытоживать, конфликт между властью и этими «рассерженными патриотами» я считаю невозможным.

Я не вижу тут возможностей для конфликта. Я вижу возможности для взаимных обид, подозрительности и тому подобных эмоций, но конфликта тут быть не может. У нас были «испуганные патриоты», теперь появился другой полюс — «рассерженные патриоты».

Во-первых, эти патриоты не выступают против государства. Это люди, которые ищут себе место в системе государства, точнее, системе взаимодействия государства и общества.

Во-вторых, у этих людей нет никакого собственного ресурса. Патриоты не могут вывести людей на улицы, да они и не хотят этого делать. Их очень легко просто заткнуть, просто разогнать. Потому что если имеются в виду, скажем, военкоры, то вы понимаете, что методы борьбы с людьми, которые находятся где-то в районе фронта, могут быть самыми разнообразными и очень эффективными, если до этого дойдет (хотя надеюсь, что до этого не дойдет).

Если речь идет о администраторах неких телеграм-каналов, которые разгоняют те или иные темы, то мы совсем недавно увидели, что с ними тоже довольно легко бороться. Если речь идет о журналистах, колумнистах, публицистах, то понятно, что просто не даешь им публиковаться, и все: вопрос решен.

Поэтому они не «рассерженные», может быть, они «разочарованные». Хотя я просто сказал бы, что это патриоты. Противостоят им, возможно, не только патриоты, но какие-то еще другие люди.

Есть такой момент, как ответственность человека. Если человек знает историю нашей страны, то он не будет изображать из себя Милюкова образца 1916 года, потому что знает, что за 1916 годом может последовать 1917 год.

И перефразируя известное высказывание, я бы сказал, что тот, кто выбирает между глупостью и изменой, получит и глупость, и измену. Тот, кто пытается найти сейчас виноватых, покарать их и выставить себя самым истинным патриотом, может получить в итоге развал страны на манер 1917 года.

Никому это не нужно, поэтому осознание слабости власти должно побуждать человека, который заботится об Отечестве, не к тому, чтобы ее валить, а к тому, чтобы ее беречь, зная, какие последствия могут наступить.