Я выражу осторожный оптимизм: определенная деэскалация возможна. Группы западных стран попробовали оказать многоуровневое санкционное давление на российскую экономику, но оказалось, что гораздо больше убытков это приносит самим этим странам, нежели российской экономике. Хотя экономика и экономические агенты, да в общем и просто граждане в России столкнулись с этим серьезным давлением: например, отключение от международных платежных систем вызывает массу сложностей у той категории граждан, которая привыкла за последние десятилетия покупать на международных сайтах, подписываться на разнообразные сервисы или путешествовать за границей. Конечно, это небольшая категория по сравнению со всей страной, но тем не менее.

Вся эта санкционная политика, как выяснилось, больше ущерба и убытка наносит самим западным странам. Всё чаще из-за границы мы слышим подобные осторожные сигналы. Например, сегодняшняя тема — частичное снятие ограничений с «Россельхозбанка» и возвращение его в систему платежей SWIFT.

Возникает вопрос с «зерновой сделкой» — как платят, с какой скоростью? Можно, конечно, и бумажные платежки выписывать, но это всё растянется на недели, если не на месяцы. Телексы можно вспомнить, откопать в музеях и вернуть их в оборот. Но они же сами себе наносят ущерб!

Пример «Россельхозбанка», может быть, и не модельный, но, тем не менее, вполне красноречивый. И всё чаще Запад говорит: да, не получилось взять «на хапок», попробовали, этот метод не годится. Это не значит, что кто-то откажется от попыток оказать давление или от попыток постараться разорить политически неугодный режим в России вместе с ее гражданами. Просто таким санкционным способом это не очень получается.

В России нет иллюзий по поводу каких-то прозрений или изменения подходов, отношения, но очевидно, что этот метод не годится, поэтому будут искать другой.

Не думаю, что возможна какая-то масштабная санкционная «разморозка». Да, могут быть приняты определенные точечные решения, но до основного урегулирования, связанного с вооруженным противостоянием, существенных изменений не будет. 

Точечные же решения связаны с необходимостью продолжать «Зерновую сделку», а также – с поставками углеводородов, то есть нефти и газа. Тем не менее, в какой-то существенный откат санкционных действий не слишком верится. Если мы посмотрим на заявления официальных лиц и Евросоюза, и США, то и они высказываются примерно в этом же духе. 

Да, сейчас ЕС, который оказался «крайним», пытается начать действовать так же гибко, как все это время действовали США, которые очень оперативно отменяли ограничения, невыгодные для американской экономики. Это касалось и российских компаний, чья продукция нужна для американского авиапрома, и других рынков и отраслей. Например, показательно решение по «Сахалину-2»: Японские компании, которые оставались в этих проектах дольше своих американских партнеров, в результате оказалась в выигрыше. 

США и по санкциям 2014—2015 гг. действовали очень оперативно и рационально. Сейчас происходит то же самое, их тактика действий не изменилась. 

Евросоюз подходил к вопросу более догматично и более демонстративно, в соответствии с термином «virtue signaling» (сигнализирование о добродетелях и присоединении к силам добра). Но теперь надвигается экономический кризис, США не хотят особенно помогать Европе и, более того, активно используют ситуацию, в которой та оказалась в результате частичного отказа от российских энергоресурсов. Чего стоит истерика президента Макрона, что не по-партнерски наживаться на цене сжиженного газа! Американский СПГ, поставляемый в Европу, подорожал в несколько раз, притом что в США для американских потребителей в цене не изменился. 

К тому же назревают торговые войны, когда для товаров и продуктов, произведенных не в США, вводятся особые сборы. Соответственно, большое количество европейских компаний переносят технологичные производства в Соединенные Штаты: американский рынок для них важен, для многих компаний он в приоритете. Это касается и электроники, и автомобилестроения и производства оборудования и машиностроения и химической промышленности. 

Поэтому в смысле точечных решений, думаю, Европа последует примеру США. Голоса европейских экспертов о том, что многие из введенных санкции наносят экономике Европы больший ущерб, чем экономике России, достаточно справедливы. Это касается и сельского хозяйства, и энергетики, и коммунальной сферы — большого количества отраслей. Мы увидим точечные решения, и здесь окончательного разрешения военного конфликта и мирных переговоров ждать никто не будет. 

Думаю, что сейчас начнется другой процесс — остановка и фиксация санкционного статус-кво — грубо говоря, очень неохотное расширение санкционных мер. 

В этом смысле очень показателен недавний скандал с ракетами, упавшими в Польше. Поляки и украинцы всячески пытались раскрутить эту ситуацию, но, тем не менее, США и коллективный Запад достаточно жестко отреагировали на эти несогласованные действия по провоцированию новых санкций. Пока никто ничего расширять точно не собирается, также возможны точечные шаги по отмене тех ограничений, которые больше или существенно вредят европейской экономике. 

Говорить о серьезной «разморозке» можно будет только после остановки военных действий. Будет ли это заморозка или полноценное урегулирование военного конфликта, этого сейчас никто сказать не может, потому как слишком разнятся позиции влиятельных мировых игроков. 

Думаю, что какие-то санкции постараются оставить навсегда — по крайней мере, те, которые касаются технологий двойного назначения. Скорее всего, история будет как и с поправкой Джексона-Вэника, которая была введена в 1974 году за препятствование эмиграции в Израиль и на 20 лет пережила Советский Союз, будучи отмененной в 2012 году. К тому моменту между Россией и Израилем уже много лет действовал безвизовый режим. 

Хороший пример, что когда есть политическое решение и существует кризис доверия, реальный повод для существования тех или иных ограничений не имеет значения.

Это возможно только по отдельным направлениям, по которым западные страны понимают, что проигрывают больше, чем мы. Например, в экспорте по каким-то отдельным позициям.

В остальных случаях это невозможно по той причине, что такие действия западных стран связаны не с ситуативными вещами, а с политикой по сдерживанию России, и эта политика носит системный долговременный характер и будет продолжаться еще много лет.

Со стороны Европы возможно ослабление экономической войны только после полного освобождения Украины. Тогда этот вопрос будет снят с повестки дня. Европе придется примириться с реальной ситуацией. Только в этом случае мыслимы какие-то подвижки, и то это будет происходить постепенно.

Западу невыгодна отмена санкций; им выгодно делать нам хуже, тогда их экономики становятся конкурентными. Они будут придумывать разные поводы для того, чтобы введенные санкции не отменять. А у нас способ только один — если нам это нужно, то мы можем договариваться: мы делаем так, вы отменяете санкции. 

С другой стороны, эти трудности для нас в нашей экономике —  возможность сделать страну экономически суверенной и независимой ни от кого. На это нужно просто немного времени.

Для начала нужно понимать, что любое решение как человека, так и общества, в первую очередь строится на готовности принимать эти решения и нести за них бремя ответственности. Если мы говорим о санкциях, это в любом случае конфликт интересов: кто будет сильнее. Конфликт — это разрушение одной общественной модели и формирование новой, нарастание. Но на данный момент мы говорим только о разрушении старой модели общественно-экономической и общественно-политической. жизни На мой взгляд, ситуацию очень хорошо описывает модель Кюблер-Росс — пятиступенчатая модель горевания, которая рассматривает этапы принятия психотравмирующего события: первый этап - отрицание и изоляция, второй этап - гнев, третий этап - депрессия, четвертый - торговля, пятый - смирение, принятие. На сегодняшний день мы уже вышли на этап депрессии. Я не говорю сейчас только о России, я говорю о системе международных отношений, в которых есть совокупность одних элит, вторых, третьих — их многообразие огромно. И вся эта система плавно входит в этап депрессии, когда есть понимание, что стороны конфликта осознают главный факт: старый порядок вещей разрушается, а новый еще только придется определять, и не факт, что кто-то найдет в нем место, то есть, это нестабильность в целом. Однозначно можно утверждать, что следующим шагом, конечно же, будет попытка говорить — сохранить хотя бы частично ту устраивающую модель (если мы говорим об элитах как об основных акторах этого санкционного взаимодействия), которая была. Потому что одно дело — разрушить, а другое дело построить новую, да и построенную новую модель еще нужно сделать. Конечно же, и наши элиты, и международные будут стараться сформировать какую-то договоренность, чтобы минимизировать издержки строительства новой системы. А как можно минимизировать издержки? Есть только один способ — хоть как-то сохранить старую. Получится ли это при тех процессах, которые уже запущены? Однозначно важно понимать, что мировые элиты всегда были крайне неоднородны, никогда не было 100%-го единства по всем вопросам, всегда были локальные интересы. Если мы говорим, что у нас присутствует мировой экономический и политический кризис: рушатся производственные и логистические цепочки; обваливается потребление по целым отраслям; мы не понимаем, что будет завтра по потреблению; отрасли стагнируют: в этих условиях единым фронтом размахивать санкционной дубиной становится очень невыгодно, а еще и опасно просто для сохранения своего собственного положения. Благополучие элитарных групп зиждется на том, что они извлекают чаще всего рентный доход. Газовые элиты Германии формировались ориентировочно с развала Советского Союза и стран Варшавского договора (1991 год). Газовое лобби США начинает перераспределять рынок привычного потребления российского газа. Конечно же, это наносит ущерб России, потому что у нас значительно снижаются поставки газа и нефти в Европу. Но в первую очередь удар идет по газовым европейским элитам, которые извлекали рентный доход. И тогда начинается дисбаланс уже непосредственно в элитарной структуре самого ЕС, что, естественно, не добавляет ни стабильности, ни единого фронта. В таких условиях мы понимаем, что издержки стран, санкционно давящих на Россию, растут быстрее, чем растет давление на саму Россию. Мы просто привыкаем к этому как к новой норме. Объясняется это чаще всего тем, что в России у народов присутствует определенный психологический уклад, который, наверное, является главным ресурсом нашего государства и который позволяет просто адаптироваться, привыкнуть и найти новые пути развития. Внутрироссийская готовность к деэскалации конфликта есть, безусловно: общество уже в процессе подготовки к тому, что придется договариваться, что-то отдавая и что-то получая взамен. Мы понимаем, что просто так никто ничего не даст. На мой взгляд, общество уже готово к переговорам по санкционной деэскалации, то есть по разделу рынка. А что касается размахивания санкционной шашкой, мы понимаем, что единого санкционного фронта нет. Скорее, это словесная поддержка и похлопывание по плечу, когда одни декларируют, но при этом очень немного делают, потому что действия начинают приносить непосредственный локальный ущерб не всему ЕС, а отдельным национальным образованиям, отдельным государствам и, естественно, элитам и обществам этих стран.