Лидеры двух наших стран могут увидеться буквально через полторы недели на саммите «Большой двадцатки» 30-31 октября. Там будут и обычные заседания с участием всех двадцати глав государств, и двусторонние встречи. И если на саммитах, в которых участвовали Владимир Путин и Дональд Трамп, весь американский истеблишмент буквально удерживал Трампа за руки, чтобы он не встретился с российским президентом, то в отношении Байдена у американской элиты таких опасений нет.

У американского истеблишмента, кроме определенной части республиканцев, нет страха, что Джозеф Байден вытворит что-то особенное. Байдена воспринимают как обычного американского президента, который не будет вести себя экстравагантно. Поэтому я думаю, что ближайшая встреча лидеров России и США может состояться уже скоро, правда, вряд ли она будет определяющей, скорее, она окажется рядовой, нужной только для того, «чтобы сверить часы».

Что касается новых двусторонних переговоров президентов по примеру Женевы, то это тоже возможно. Но такую встречу нужно готовить с определенной повесткой.

Общение российских и американских дипломатов в последнее время приобрело рутинный характер. На визит Виктории Нуланд в Москву обратили внимание, в основном, в связи с персоной самой Нуланд, которая в России широко известна и уже вошла в историю с формулировкой «печеньки».

Кроме того, не будем забывать, что Нуланд была под российскими санкциями еще со времен президентства Барака Обамы. И если во времена Обамы ее визит был совершенно неактуален, то сейчас он стал символическим. Россия сняла с Нуланд санкции, США же, в свою очередь, сняли санкции с российского дипломата. Такой случай произошел впервые.

Визит Виктории Нуланд важен, хотя о чем она говорила с российскими дипломатами, мы пока еще не знаем: возможно, узнаем когда-нибудь из чьих-то мемуаров, но явно не в ближайшее время. Однако же таких двусторонних встреч проходит довольно много. Например, встречаются Сергей Лавров и Джон Керри. Их переговоры посвящены климатической повестке, но при этом трудно допустить, что действующий министр иностранных дел России и бывший госсекретарь США говорят только о климате.

Одновременно с визитом Виктории Нуланд в Москву проходил визит российского вице-премьера Алексея Оверчука в США. Это была поездка по экономическим вопросам, но в США он встречался с помощником президента по национальной безопасности Салливаном и с первым заместителем госсекретаря Шерман. Это тоже важная веха.

Происходит общение и на уровне секретаря Совета Безопасности Николая Патрушева и того же советника Салливана. Иными слова, российско-американские отношения остаются рабочими, и это не просто ритуальные встречи. Есть обоюдное желание сформулировать конструктивную общую повестку, в том числе и такую, о которой можно было бы говорить на потенциальном саммите двух лидеров.

В эту повестку входит климатический вопрос, крупные экономические темы, а также кибербезопасность. Причем, если недавно тема кибербезопасности и в России, и в США воспринималась как обоюдная угроза, то сейчас идут консультации по совместному решению этой проблемы. Российская и американские стороны уже ведут переговоры, а не просто обмениваются резкими формулировками.

Существует тема и «Северного потока – 2».

При этом понятно, что двусторонний саммит лидеров России и США, если и состоится, то не сможет обойтись без тем, по которым существуют принципиальные разногласия, главным из которых является Украина.

Возможно, что и упомянутый визит Нуланд был попыткой обсудить украинский вопрос, но что из этого вышло, мы пока не узнаем. Если в этом направлении начнутся подвижки, значит, стороны о чем-то договорились, и вероятность двухсторонней встречи увеличивается.

Россия и США сейчас стараются не подначивать друг друга. Это тоже некий признак того, что никто не хочет обострять ситуацию. Например, в США довольно спокойно отнеслись к парламентским выборам в России. Конечно, без восторга, но и без резких заявлений. В то же время, США, Великобритания и Австралия произвели определенные шаги навстречу друг другу против Китая, и Россия также отнеслась к этому без восторга, но и без слишком резких слов. Стороны стремятся не прерывать диалог.

Тем не менее, начавшаяся новая Холодная война никуда не ушла и в обозримом будущем не закончится.

То есть, речь идет не о восстановлении межгосударственного доверия, партнерства, возвращении России в «Большую семерку», но о стремлении договориться о «красных линиях», которые не стоит переступать, нащупать общую повестку и продвигаться по ней, насколько это возможно. Это повестка по ограниченному кругу вопросов между странами, которые все-таки продолжают воспринимать друг друга как угрозу.

Все это напоминает советскую действительность. Есть попытка запустить некую разрядку в наших отношениях. Но советская разрядка сопровождалась шагами в гуманитарной сфере. В 1975 году СССР присоединился к Хельсинским соглашениям, где подписал свои обязательства по соблюдению прав человека, что стало импульсом для усиления правозащитного диссидентского движения внутри страны.

Сейчас ничего подобного не будет. И стремление договориться с США в России продолжит сопровождаться жесткой внутренней политикой.

Михаил Горбачев пошел на сближение с Америкой и одновременно на внутреннюю либерализацию, этот опыт рассматривается как однозначно негативный. Можно вспомнить хотя бы вчерашнюю речь Вячеслава Володина о том, что Горбачеву незаслуженно присудили Нобелевскую премию, и скорее всего, это выражение эмоций всего российского истеблишмента.

В определенном смысле мы находимся сегодня в затянувшемся 1984 году, но не в смысле Оруэлла, а в смысле Андропова-Черненко. И из 1984 года Россия шагает в двух направлениях одновременно: во внешней политике в 1985 год, аккуратно и осторожно, без односторонних уступок; во внутренней же политике – это, скорее, дорога в 1983 год, когда Юрий Андропов ужесточал до максимума отношение к тому же самому диссидентскому движению.

Обычно бывало, что либерализация во внешней и внутренней политике шли одновременно, теперь все иначе.

Комментируя контакты высокого уровня между Россией и США, мы по инерции исходим из модели отношений, к которым привыкли за последние три с небольшим десятилетия. Отсюда ожидания:

Будет ли сближение? Улучшатся ли отношения? Будут ли достигнуты договорённости? Решатся ли какие-то конкретные проблемы?

Но, к сожалению, эти вопросы уже не совсем адекватны. Надо менять оптику восприятия, потому что характер взаимодействия наших стран изменился. Мы вернулись к состоянию холодной войны – не структурно (в этом смысле всё совершенно иначе, чем тогда, за исключением наличия гигантских ядерных арсеналов), а по духу и существу отношений.

Тем, кто забыл, что такое холодная война, напомним. Это не просто плохие отношения. Это всеобъемлющее противостояние, в рамках которого стороны не занимаются совместным решением каких-либо проблем, реализуя какие-то общие начинания. Смысл контактов один – минимизация рисков, недопущение того, чтобы противостояние перешло грань, после которой это противостояние чревато фатальным столкновением.

В период классической холодной войны стороны выработали (не сразу) алгоритм, позволяющий эффективно купировать эскалации, если конфликтные отношения становились слишком опасными. После Карибского кризиса 1962 года все понимали величину ставок и играли более осмотрительно.

Сравнивать нынешнюю ситуацию с тогдашней можно именно в этом измерении – политико-дипломатическая задача состоит только в том, чтобы снижать риски и не допускать того, чтобы недружественные действия приобрели характер цепной реакции. Тем для этого не то, чтобы стало меньше, но они изменились. Скажем, появление киберпространства открыло совершенно новую и весьма опасную сферу противостояния с возможностью глубоко проникать внутрь систем противника и потенциально наносить сокрушительный урон. Здесь пока нет никаких предохранителей, и их предстоит создать.

В остальном же логика как прежде – не свалиться в штопор.

В этом контексте надо рассматривать и визит Виктории Нуланд. Логика у него примерно следующая. Администрация Джозефа Байдена чётко определила свои стратегические приоритеты. Это Китай и весь комплекс тем, связанных с его сдерживанием. Задача большая и долгосрочная, она требует направления в эту сферу значительных ресурсов и концентрации на ней. Соответственно, иерархия внешнеполитических задач меняется, и Украина сползает вниз по шкале значимости. Естественно, она не исчезает совсем, но опускается на несколько ступеней.

В этой ситуации задача номер один для Белого дома – избежать неприятных сюрпризов на российско-украинском направлении, осознанных или непреднамеренных обострений, которые потребуют от США отвлечения внимания от более важных тем и расходования непредусмотренных ресурсов.

Военная эскалация весны этого года, кажется, произвела на Вашингтон впечатление и привела к выводу, что надо работать над снижением вероятности подобного развития событий. Особенно с учётом того, что схожая эскалация постоянно нависает над главным для Соединённых Штатов стратегическим направлением – китайским. Имеются в виду сгущающиеся тучи над Тайванем.

Отягощающим обстоятельством является наличие в Киеве ограниченно адекватного руководства, которое всё чаще действует, исходя из каких-то своих соображений, и сбивает с толку американских кураторов. То есть украинская верхушка является сейчас больше, чем прежде, источником ненужных рисков для США.

В этих условиях задача Нуланд вполне логична. Нужна система эффективного многостороннего сдерживания в сфере российско-украинско-американского взаимодействия. Для этого, прежде всего, требуется наладить коммуникацию и в общих чертах понимать настрой и намерения визави. Поэтому понятно, почему Нуланд так добивалась именно личного контакта, а российская сторона его ей обеспечила на весьма солидном уровне.

Ещё раз: никто не собирается и не будет решать украинский вопрос. Сверхзадача – быть уверенными в том, чтобы не случилось внезапного коллапса хилого статус-кво, который как-то существует.

Что касается новой встречи Путина и Байдена, то для неё нет никаких предпосылок и оснований. Обсуждать президентам нечего. Рамку отношений они наметили в Женеве, ничего не изменилось. Новый саммит имеет смысл собирать только, когда президенты смогут что-то конкретное подписать или объявить, как и было в Холодную войну. Но до этого очень далеко. Переговоры по стратегической стабильности и кибербезопасности неизвестно когда принесут какой-то результат, если вообще принесут. Конкретные конфликтные зоны, наподобие Сирии, той же Украины, переговоров на высшем уровне не требуют, ибо там стоит вопрос поддержания стабильности, а не достижения договорённостей.

На этом перечень общих тем исчерпывается.

Что же касается активно почему-то обсуждаемого вопроса о нормализации работы диппредставительств, то это вообще предмет ведомственного, а не национального интереса. Огромные штаты посольств и прочих дипучреждений – продукт периода, когда считалось, что отношения могли развиваться активно и многогранно. Теперь это не так и не предвидится, когда это будет именно так, поэтому численность работников логично привести в соответствие с реальными задачами.

Появится другая повестка, восстановится и дипломатическая рутина. Не наоборот.