Интервью Владимира Путина американскому журналисту Такеру Карлсону продолжает набирать популярность и бить рекорды в X (twitter). В нем президент РФ, в числе прочего, заявил, что Россия и Украина в конечном итоге смогут «договориться».
Для Publico интервью российского лидера прокомментировал и разобрал основные тезисы политолог Илья Гращенков:
«Интервью Путина Карлсону имеет несколько слоёв, я бы выделил три составляющих:
Первая. Владимир Путин обозначает свою позицию, рисует свою логическую картину мира.
Вторая. Президент выводит из этой картины то, что Россия – часть западного мира, общей глобальной экономики, поэтому требует к себе уважительного суверенного и подхода.
Третья. Путин выдвигает различные мирные инициативы, говоря о том, что можно закончить украинский конфликт и замириться с ведущими державами на адекватных условиях.
Это ориентированное на западную аудиторию интервью. При этом я не согласен с тем, что оно подойдет для массового зрителя. Конечно, оно, прежде всего, рассчитано на элиты, в том числе и различные медиа элиты.
Если ретроспективно смотреть на все интервью Владимира Путина после 2008 года, это интервью-блокбастеры. И когда президент России давал интервью Оливеру Стоуну, и теперь интервью Такеру Карлсону Путин дает в режиме монолога. Владимир Путин у власти фактически 24 года, и он выступает в роли эдакой “мудрой обезьяны” из китайской поговорки, которая сидит на берегу реки и ждет, пока трупы врагов проплывут мимо.
В своих интервью президент Путин фиксирует трупы врагов: рассказывает про бывших руководителей стран, с которыми он встречался и которые ему что-то обещали, но потом уходили. Путин подчёркивает, что “там” на Западе не с кем договариваться и вообще говорить. Он хочет говорить с элитами, но элиты ему недоступны, а политики слишком быстро, с его точки зрения, меняются.
Отмечу и фундаментализацию дискурса. У ответов президента Карлсону трехсоставная часть речи: это и историческое обоснование, как он видит свою преемственность от Рюрика, через Петра, к Сталину и к себе. Это важно для России, потому что Россия – страна с недостроенной государственностью, появившейся вследствие распада СССР. На сегодняшний день, это тот фактор, который требует постоянного подтверждения того, кто мы. Российская Федерация – очень молодое государство (34 года), для нас вести диалог всегда сложно, потому что непонятно, какие основания мы преследуем.
Путин эти основания пытается найти и озвучить. И поскольку существует такое поле пространственных маневров, президент Путин своим интервью пытается все время описать свою картину мира: видите, тут нас обманули, тут мы поверили, а потом не поверили, тут были враги и шпионы, тут друзья, складывалась такая конъюнктура, потом стала сякая. Как участник исторического процесса он все время пытается проецировать и объяснять свои решения согласно некоему фундаментальному анализу: мы поступили так, потому что было Смутное время; а вот в этом вопросе мы опирались на опыт князя Владимира; а вот это уже было мое личное решение, потому что я понял, что нас обманывают.
Для российского президента эти интервью – своего рода жанр оперативной исторической фиксации. Видно, как для него это важно. Путин описывает свою картину мира, и в ней уже пытается репрезентировать себя и Россию как очень мирную, экономически расположенную к сотрудничеству державу. Например, заявляет, что взорванные “Северные потоки” мы наполним газом хоть сегодня, но Запад этого не хочет. Говорит, что конфликта на Украине мы не хотели и десять лет избегали его. То есть Путин ведет себя как кот Леопольд: “Ребята, давайте жить дружно. Но вы же не хотите!”
В каких-то глобальных сдвигах Путин видит возможность обнулить ситуацию. И, как человек, идущий сейчас на выборы и планирующий там победить с большим отрывом, он это пространство для маневров и очерчивает, говоря элитам: я буду президентом еще шесть лет минимум, поэтому договариваться придется со мной. Приемника не будет, пока мы с вами не решим вопросы, потому что вам верить нельзя. Все мои решения продиктованы исторической параллелью. Моя картина мира западная, но порядочная, поэтому давайте не кидать друг друга, а договариваться.
В этом глубинная суть интервью Путина Карлсону. От других интервью оно отлично моментом времени, Путин говорит: нас хотели прогнуть силовым способом, но мы этого не могли допустить, поэтому начали СВО. Но, в общем, российский президент хотел бы действительно завершить этот конфликт. Вместе с этим он также показывает, почему не может никому доверять, и что ему нужны не обещания, а уже конкретные шаги. Благодаря обману СВО затянулась, мы быстро дошли до Киева, но проявили добрую волю и отступили, а нас предали. Получается, не отступили бы и проявили бы силу, может быть, пошло бы что-то по-другому.
Путин приводит в пример действительно актуальную историческую параллель с бомбежками Югославии, говоря о том, что не имеет ничего против США, но это страна, которая может вести себя исключительным способом. К американцам у него нет вопросов, у него есть вопросы к истеблишменту, причем не к нынешнему. Путин адресует свои слова будущему истеблишменту Америки – республиканскому, национальному патриотическому, с которым, видимо, хотел бы договориться.
Сам Владимир Путин по-прежнему воспринимает себя как балансер, признавая, что Россия – все-таки часть западной культуры, и хотел бы восстановить с отношения с Западом. Развороты на Восток и Юг же останутся в качестве компенсационной поддерживающей истории, но, конечно, совместное будущее России он видит с Европой и США.
Путин говорит, что разговоры о ядерном оружии – это “пугалки” со стороны западных коллег, которые тем самым хотят создать из России угрозу. Получается, что все те, кто сегодня внутри страны разгоняет эту тему, не близки Путину. Это интересно для внутреннего зрителя интервью, и, возможно, теперь что-то поменяется в риторике наших федеральных каналов и политиков».
Подписывайтесь на Publico в Дзен.Новости, а также следите за экспертными дебатами и комментариями к главным событиям дня в нашем telegram-канале.
