Распад Советского Союза обрушился на меня, как беда, которую долго ждал, но в глубине души надеялся на чудо, надеялся ее избежать.

Только надежда – но не вера: на протяжении почти трех десятилетий я продумывал пути, как избежать этой катастрофы, но не находил их.

С февраля 1989 года и надежда почти угасла. И вот – неизбежное случилось, и я знал все последствия, разве что не думал тогда, что российско-украинский конфликт достигнет такого высокого градуса.

Сегодня, когда в том числе и мои попытки минимизировать следствия распада СССР оказались неудачны, моя боль только сильнее.

Декабрь 1991 г. был для меня очень тяжелым. Не то, чтобы я страдал от голода и невозможности достать пропитание. Журналистика тогда приносила не только известность, но и кусок хлеба – в буквальном смысле слова. Но личная сытость не избавляла от физически болезненного ощущения катастрофы. Подступающий голод – не мой личный, всероссийский - ощущался всеми фибрами души.

А историческая память внятно указывала на прецеденты. Хотя бы на 1917-й и последующие годы. Опять же и Маяковского, описавшего пещерный быт той эпохи, тогда в школе читали, и мне запомнилось. Ощущение, что на нас вновь идет нечто подобное, было острым.

Что порождало готовность принять самые решительные меры, лишь бы избежать повторения окончательной разрухи. И, соответственно, гасило скепсис и критическое отношение к действиям новой власти.

Готовность принять операцию без наркоза была высока. Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.

Было еще одно соображение, позаимствованное у Карамзина – "Варвары не уничтожили древний Рим, он уже был мертв, они только развеяли прах по ветру". Так и Беловежские соглашения ощущались не как удар в спину, нанесенный живому организму, а как свидетельство о смерти, выписанное в ЗАГСе. А детали свидетельства – тот же Крым, отошедший к Украине – не воспринимались всерьез.

Это была сильная жажда эгоистического спасения. О судьбе, которая ждет имперских русских, совсем тогда не думалось.

И опять же еще одна успокоительная аналогия: час "Нуль" в Германии. Та страна в 1945 г. лежала в руинах, но признав поражение, взялась за работу и явила хозяйственное чудо. Ужели русские не могут повторить свершения послевоенной Германии?

Спустя тридцать лет видна ошибка, проистекающая из отсутствия дальновидения. Тогда казалось, что нужно только избежать немедленной катастрофы – и дело пойдет.

Я уже не говорю, что слишком многое гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Исчезновение целых отраслей промышленности. А ведь деиндустриализации это не только руины заводов, по которым гуляет ветер, это еще и руины людских судеб.

Уничтожение пусть сто раз дурного, но хоть какого-то правопорядка. Бандитизм и прочие прелести. Оно, конечно, самоорганизация, но уж очень неаппетитная. В книге Эрхарда "Благостосостояние для всех", повествовавшей о немецком хозяйственном чуде, про это ничего не говорилось.

И недальновидная ошибка, которая особенно остро воспринимается сегодня – это иллюзия, согласно которой следовало уступать бывшим республикам СССР и там, и там – лишь бы избежать войны. Призрак гуляй-поля страшил.

В итоге, однако, получили майдан, артиллерийские бомбардировки Донбасса, одесскую гекатомбу, полную реабилитацию "героев Украины" 1941-45 гг. и антропологическую катастрофу украинского политикума. Не сказать, чтобы в других республиках – включая и Россию – все было эти тридцать лет ладком да порядком. Но Украина – это просто выброс первобытного хаоса. А для меня, имеющего родовые корни в Полтавской и Харьковской губерниях, это еще и личная боль.

В 1991 г. казалось, что нужно лишь немного потерпеть и дальше все наладится. К 2021 г. выяснилось, что тогдашними давними бедами все далеко не исчерпывается.

Наверное, тогда не было другого выхода, но сегодня от этого не легче.