Первое и главное: глубокое уважение сотрудникам НИИ философии РАН. На служителей этой профессии привыкли смотреть как на людей максимально оторванных от жизни и непрактичных, однако, в настоящий момент именно они показывают всем остальным (физикам, лирикам, сантехникам и даже космонавтам) пример солидарности и человеческого достоинства.

На что рассчитывает в подобных случаях начальство? На трусливую пассивность и раскол среди тех, кто мог бы противостоять. Когда Кириллу Серебренникову дарили театр им. Гоголя, сотрудники сперва побежали на митинг «Руки прочь от русского репертуарного театра!»,  но как только некоторые получили персональные предложения, у них сразу пропал интерес к отстаиванию культурного наследия. Когда в прекрасную зеленую долину реки Раменка поползла застройка, защищать её вышли, дай Бог, один-два человека из каждой тысячи окрестных жителей.

Из приведенных примеров понятно, что я не считаю ситуацию специфической для философии как отрасли знания и для науки в целом. А идеологическая подоплёка просто случайная, несмотря на камлания в некоторых небрезгливых СМИ: в НИИ засели агенты Ходорковского! Ату их! Даешь истинно русскую философию!

Лично мне отвратительны любые племенные истерики (украинские, русские, папуасские – всё равно), так что было бы даже удобнее свести нынешний конфликт к наезду национально озабоченной тусовки с «Царьграда» на неугодный институт. Заодно напомнить: наука интернациональна по определению.  Считайте, что я это сделал. Но нельзя не видеть, что подобные реновации на букву «х» производятся под самыми разными лозунгами над самыми разными учреждениями: поликлиниками, школами, театрами, заповедниками.

Аккурат накануне пандемии ликвидировали «явно избыточные» инфекционные больницы – это что, националисты придумали такой изысканный способ «сбережения народа»? Нет, как бы либеральные как бы экономисты. На самом деле ни то, ни другое, ни третье, а субстанция без лица и убеждений. Нет у нее никаких взглядов, кроме махамантры «Ты начальник, я дурак». Она не настроена специально против учёных или художников с артистами. Такая иллюзия возникает, потому что их рабочие места более заметны. Но когда санитарок организованно и планомерно переводят в уборщицы, чтобы меньше платить, а шоферов на т.н. «аутсорсинг», чтобы реальный работодатель не нёс перед ними ответственности, это точно то же самое. Под словоблудие о «цифровой экономике» с живыми людьми обращаются как с виртуальными фигурками в компьютерной игре, не удостаивая даже объяснения, почему начальству угодно то, а не это. Кто вы вообще такие, чтобы с вами объясняться? Что захотим, то и сделаем. Кого захотим, того и назначим. А вы промолчите.

Вот эту схему ломают сотрудники института философии.

На мой взгляд, ключевая причина неуспеха назначения на пост врио директора Института философии РАН Анатолия Черняева — то, что, несмотря на его многолетнюю работу в Институте, внутри самого ИФ РАН не нашлось сколь-нибудь значимого количества коллег, готовых выступить публично в его пользу.

Это обнулило все те немаленькие козыри, которые он имел поначалу: административная поддержка, дружественные ему медиаресурсы и активное участие на его стороне Зиновьевского клуба. Оказалось, что всё это не стоит ничего — при условии консолидированной позиции внутри коллектива Института. Иначе война писем поддержки из внешних дружественных структур могла бы продолжаться долго и ни к чему бы не привела. При этом бросалось в глаза, что эта консолидация не столько за прежнее руководство, сколько против нового назначения; и, в свою очередь, не столько против персонально Черняева, сколько против игнорирования мнения коллектива, попытки навязать извне административное решение.

Можно сказать, что это редкий в наше время успешный опыт борьбы за академическую автономию, за право голоса в диалоге с административной системой, рассматривающей вопрос о назначении руководящих кадров в таких структурах как свою исключительную привилегию.

Это возвращает нас к изначальному смыслу забытого уже понятия «солидарность» — когда, несмотря на любые внутренние противоречия, в отношениях с внешними институциями то или иное сообщество выступает консолидированно, исходя из логики борьбы за права не отдельных личностей, а самого сообщества как целого.