Власти нужна консолидация на основе поддержки СВО

Перестановки в Совете по правам человека (СПЧ) могут обозначать эволюцию политической системы.

20 лет назад либералы, тогда СПС, были представлены в парламенте. С 2003 года в парламенте их уже не было. Когда президентом стал Дмитрий Анатольевич Медведев и позиционировал себя прямо противоположным сегодняшнему образом, возникла идея, что некой компенсацией отсутствию либералов в парламенте должен стать орган при президенте, который ничего не решает, не принимает законов, но может представительствовать. СПЧ стал эдаким представительством либеральной позиции: он доносил до президента мнения этой части общества и имел статус, который позволял взаимодействовать с чиновниками.

После того, как Владимир Путин вернулся на пост президента, через несколько лет Совет изменил концепцию, а с ней и руководителя Совета, и внутри СПЧ был выстроен такой порядок, который уравновешивал критику со стороны либеральной оппозиции. Туда были включены сторонники власти, они составили баланс с представителями оппозиции.

Но лоялисты выдавили критиков. Таким образом, орган перестал быть представительством либеральной оппозиции при власти, но при этом либералам все же давали слово и за ними сохраняли статус.

Думаю, что Совет в его нынешнем виде был обречен после 24 февраля, когда сразу же изменились отношения между государством и его реальными критиками. Поначалу самой важной проблемой была ликвидация либеральных средств массовой информации — «Эхо Москвы», «Новая газета», причем вне зависимости от статуса и роли этих СМИ в прежней жизни. Любая публичная критика СВО теперь недопустима.

Председатель СПЧ Валерий Фадеев на 100% поддержал спецоперацию и говорил от имени Совета, да и сам Совет как институт не осудил спецоперацию. Видимо, интерес к нему со стороны власти упал. Выступления отдельных членов СПЧ большого публичного эффекта не имели.

Теперь же близится декабрь, а с ним и традиционная встреча президента с членами Совета. Это, вероятно, и стало основанием для того, чтобы удалить из СПЧ практически всех критиков власти, может быть, за небольшим исключением: Александр Сокуров, например, остался.

Таким образом СПЧ окончательно встраивается в общую конфигурацию власти, в которой либеральные критики не нужны, а нужна консолидация на основе поддержки специальной военной операции. Дальше этот курс будет сохраняться.

Если говорить уже о новых назначениях (обращают внимание в основном на военкора Александра Коца), то новые назначенцы не будут говорить ничего неожиданного и эпатирующего, а будут заниматься правозащитой в том направлении, которое сейчас признается властью не просто допустимым, но и предпочтительным.

Это защита интересов военнослужащих (не в смысле их защиты от незаконной мобилизации): чтобы они были накормлены, одеты и могли эффективно участвовать в СВО. Защита интересов населения на новых территориях. Протесты против нарушений их прав с украинской стороны. Защита морально-нравственных ценностей. Если раньше у Совета по правам человека были серьезные разногласия с Государственной Думой, то теперь, видимо, они будут действовать заодно.

Всегда в поле деятельности СПЧ была защита основных социальных прав человека для большинства наших граждан: чтобы пенсию в полном объеме платили, если вдруг чиновники где-то заслуженного человека обижают, если кого-то медицинскими услугами обходят, и прочее. Согласно опросам, абсолютное большинство нашего населения заинтересовано именно в такой активной правозащите, касающейся пенсионных прав, медицинских прав и пр.

Но есть и активное меньшинство, которое понимает правозащиту совершенно иначе, в другой традиции, восходящей еще к диссидентскому движению. Такая правозащита была легализована в конце 1980-х. Но большинство населения к этой деятельности равнодушно.

Государство прежде понимало, что надо и с этой частью общества как-то взаимодействовать, что это активные люди, которых, конечно, надо  маргинализировать, но постепенно. Но постепенно интерес к подобному диалогу снижался, становился все более формальным и инерционным, а после 24 февраля парадигма диалога с обществом изменилась полностью и окончательно.