Важной и, пожалуй, определяющей особенностью интеллигенции, русской или любой другой, является постоянная критическая рефлексия над самой собой: кто мы такие? для чего мы нужны? что мы делаем так, а что — не так? правильно ли мы понимаем народ? что есть народ? какое наше отношение к власти? что же будет с Родиной и с нами?

Этими же вопросами задаётся и режиссёр Константин Богомолов, яркий представитель отечественной публичной интеллигенции. В ходе своих изысканий он приходит к выводу: очень далеки они от народа! Вывод малооригинальный, к нему приходили многие поколения интеллигенции до Богомолова, придут и после него.

Проблема богомоловского тезиса в том, что он, строго говоря, тавтологичен. Сама по себе стратификация любого общества предполагает реально существующие различия внутри социума: образовательные, экономические, функциональные, гендерные… И некий элемент «оторванности» — это не баг, а фича интеллектуального класса. Большое лучше видится на расстоянии, поэтому, если хотите разглядеть что-то огромное и по-настоящему важное, вам нужно не приближаться, но — отдалиться от объекта наблюдения.

Константин Богомолов критикует интеллигенцию ровно за то, чем она по определению является — и должна быть. Это примерно как ругать умных за то, что они умные («что, самый умный?!»), а представителей той или иной религии — за то, что они отмечают соответствующие праздники и ходят в свои храмы.

Согласно любым статистическим данным, в первое двадцатилетие этого века граждане России — и интеллигенция, как Богомолов, и воображаемый «глубинный народ», от имени которого некоторые представители интеллигенции стремятся говорить, — жили лучше, чем когда-либо ещё в зафиксированной истории. Здесь можно считать любые параметры: от продолжительности жизни до доступа к информации, от покупательной способности до инфраструктуры, от личной физической безопасности до возможности получить образование…

Можно ли назвать всё это «сладкой жизнью»? Нет, в этом словосочетании есть негативный оттенок, а сладкое вообще вредно в больших количествах. А наши сограждане, говоря статистически, стали жить дольше. Следовательно, это была жизнь не сладкая, а скорее диетологически сбалансированная. И говорить об обратном, значит, идти против любой статистики. Как и заявлять о том, что тогда была жизнь «иллюзорная», а только сейчас нам наконец-то стала доступна «сермяжная правда жизни». Спасибо, конечно, но нет.

Сразу легко сказать, что не согласен, поскольку этот разговор имел бы хоть какой-то смысл (понятно, что это про определение политической позиции, это про лозунги, про оценки), если бы цели специальной военной операции были каким-то внятным образом определены, заявлены и повторялись. Тогда можно было бы говорить, что есть одна позиция про принятие, про трудности, ради чего — и дальше следует перечень — в надежде достигнуть этого. А есть позиция противоположной стороны (если выбирать такой бинарное размежевание) — как раз в отказе приносить жертвы ради этих целей, причём зачастую разделяя эти цели, но считая, что это того не стоит. В конце концов, это позиция отказа от борьбы, позиция сдачи.

В данной ситуации сама эта дихотомия звучит навязанным образом. Она получается своего рода выбором между условной «партией мира» и «партией войны». «Партия войны» — это партия, выступающая за войну как войну? Не очень понятно. Тогда получается, что «партия сладкой жизни» против «партии героической смерти» как некой самоценности?

Войны всегда ведутся ради мира, в этом их смысл, если не брать совсем специфический героически нарратив — история про войну как таковую, как момент подлинности или ещё какой-нибудь такой романтическим мусор. Если оставить это в стороне, тогда возникает вопрос о «партии войны»: эта партия стремится к чему? И тут сразу можно увидеть всю неоднородность.

Более того, истории про «партию мира» как «партию сладкой жизни» зачастую разворачиваются как раз наоборот. Стоит отметить, что у любой войны всегда есть масса выгодоприобретателей. Точно так же, как стремление к миру может быть стремлением с пониманием жертв, издержек, тягот, которые понесёт мир. Но также оно может быть с осознанием, с занятием отчётливой позиции, что несмотря на все жертвы и потери, которые приносит война, мир всё-таки является благом.

Я думаю, что Константин Богомолов в присущей ему эпатажной манере пытается тем самым подыграть кому-то из власти, дискредитировав идею мирных переговоров. Известно, конечно, что Богомолов проявил чудеса дипломатической акробатики. Изначально он находился в лагере тех людей, кто всегда выступал против войны, а потом выяснилось что на самом деле он находится в другом политическом лагере, но тщательно скрывает свои мысли. Я думаю, он просто пытается дискредитировать «партию мира».

Это уже такая крайняя степень постмодернистского внутреннего катарсиса. Как умный человек Богомолов безусловно не может не понимать весь трагизм происходящего. Но, видимо, у него есть какие-то причины довлеющего характера, очень веские уже выходить в публичное поле, играя за продолжение войны. Это такая интеллигентская попытка уколоть «партию мира».

Хотя давайте скажем честно: «партия мира» не является «партией сладкой жизни», она является «партией жизни», просто жизни. Надо исходить из этого. Просто есть «партия жизни» — и есть «партия всё ради победы», «партия смерти». Константин Богомолов не может этого не понимать. И в нынешней политической ситуации он не может не понимать, кого он поддерживает, кого он тем самым пытается дискредитировать. Нет, это «партия здравого смысла», если угодно, это «партия гуманистов», «партия настоящих христиан». Те, кто жаждет крови, конечно же никакие не христиане, их нельзя считать по-настоящему православными людьми — нет оправдания убийствам, которые продолжают происходить.

Надо понимать, что партия «партия мира» — это единственно возможная партия людей, которые считают, что надо жить по заповедям Христовым, одна из которых гласит «не убий». Это важнее всего, поэтому это просто «партия жизни», «партия христианского здравомыслия» и соответствующего отношения к происходящему.

Я не знаю, какой камень довлеет над Богомоловым, заставляя его так неуклюже стебать «партию мира». Ну, каждый выбирает свой путь, потом с каждого и спросят соответствующе.

На этот вопрос нельзя ответить однозначно. Сама постановка вопроса в статье Богомолова, я бы сказал, глубоко ложная, с одной стороны, а с другой стороны, чрезвычайно тривиальная для истории критики русской интеллигенции. Вообще в русской интеллигенции главный вопрос, который тут нужно задать: какую позицию сам Богомолов вообще производит своим высказыванием? Он кто, интеллигент или нет? Если да, то, следовательно, он сам относится к этой партии и пишет сам о себе. Если нет, то из какой группы, с какой позиции он это озвучивает?

Как я уже сказал, есть два модуса в русской традиционной интеллигенции, начиная с конца XIX века (собственно говоря, тогда и появляется феномен интеллигенции): это (а) ругать власть и (б) обличать саму интеллигенцию. Богомолов выступил совершенно традиционно во втором модусе. Существует огромная литература, которую просто банально воспроизводит автор этой работы. Он выступает как Ян-Вацлав Махайский или как Константин Лозинский, который тоже, как Богомолов, не стеснялся в выражениях, обличая русскую интеллигенцию и называя её «паучьим отродьем».

Более того, тривиальность этого текста заключается в том, что он ещё к тому же и абсолютно марксистский — чисто такой советский модус: интеллигенция обслуживает какой-то класс богатых состоятельных капиталистов. Это просто тривиальный, банальный и ложный текст.

Наиболее чувствительные люди из творческой интеллигенции стараются уловить настроение начальства, тренды и как-то понравиться начальству в будущем историческом отрезке времени. И вот они, пользуясь этим своим творческим чутьём и вдохновением, как-то пытаются нащупать эту линию.

Богомолов нащупал определённое настроение раздражения интеллигенции элитой средней руки, олигархами и коммерсантами и это раздражение пытается озвучить.

Я не совсем согласен с Богомоловым. Это пересекающиеся множества, и они абсолютно не тождественны. Здесь нужно точно определить, что такое «партия мира». Дело в том, что то, что у нас принято называть «партией мира» — это несколько разных партий. С одной стороны, это те люди, которые поддерживают Россию и хотят завершения конфликта мирными переговорами. А с другой стороны — то, что Богомолов называет «сладкой жизнью», — это во многом люди, которые не поддерживают Россию и желают ей поражения. Это не «партия мира», это «партия войны», только с обратным знаком.

Вообще я считаю, что статья Богомолова вовсе не про это, а это некий сигнал людям наверху: товарищи, я свой, я не с ними, пожалуйста, дайте мне возможность продолжать дальше творчество, а ещё лучше дайте деньги на мои постановки. Я не верю в искренность его раскаяния.

Дело в том, что статьи Богомолов вообще выходят очень вовремя. Это не первая, как мы помним, статья. Первая вызвала скандал среди тех, кто считает его своим соратником (всё-таки его жена Ксения Собчак принадлежит так называемой тусовочке). Тусовочку очень возмутила его первая статья, потому что там решили, что это предательство. На самом деле, это человек, как мне кажется, прагматичный, практичный, циничный, поэтому не надо думать об этом, как о каких-то откровениях.