От папы Франциска не стоит ожидать серьезных усилий по примирению России с Западом

Современная католическая церковь – это очень сложная организация со множеством тенденций и течений, отражающих всю сложность современного мира. В то же время, в силу высокой степени централизации, личность каждого папы, его происхождение, церковная карьера, взгляды и предпочтения задает определенную тональность всем церковным делам.

В этом смысле понтификат Франциска I сильно отличается от понтификатов его непосредственных предшественников – Иоанна Павла II и Бенедикта XVI. И поляк Карол Войтыла, и австриец Йозеф Ратцингер были – каждый по-своему – консерваторами. Их пребывание во главе католической церкви, продолжавшееся в общей сложности 35 лет, стало периодом умеренно-консервативной реакции на либеральный поворот католической церкви, связанный со Вторым Ватиканским собором 1965 г. Избрание в 2013 г. на папский престол аргентинца Хорхе Мария Бергольо – первого неевропейца за более чем тысячелетие – стало новым поворотом в сторону либерализации.

Импульс этому процессу задал сам папа, который несмотря на свою принадлежность к иезуитскому ордену, избрал для себя имя Св. Франциска Ассизского – основателя одного из крупнейших нищенствующих орденов, известного как своей обращенностью к бедным и угнетенным слоям населения, так и своей историей внутренней оппозиции (в том числе и интеллектуальной) Святому престолу.

Без особого преувеличения можно сказать, что Папа Франциск – представитель левого крыла внутри католической церкви, хотя смысл этого термина, безусловно, нуждается в прояснении.

Еще в 1970-е гг. Бергольо дистанцировался от популярной в тот период в Латинской Америке «теологии освобождения», представлявшей собой социалистическое течение в рамках католицизма. В чисто теологических вопросах он занял весьма ортодоксальную позицию, соответствовавшую духу консервативных понтификатов Иоанна Павла II и Бенедикта XVI.

Однако с момента своего вступления на святой престол папа Франциск демонстрировал исключительную гибкость в практическом применении теологических принципов. Наиболее наглядным образом это проявилось в весьма чувствительном для католической церкви вопросе о гей-браках. За первоначальным утверждением брака как союза мужчины и женщины последовала череда все более примирительных высказываний папы по отношению к гей-активистам.

Одновременно Франциск I приобрел популярность среди леволиберальной общественности благодаря акцентированию в своих речах прав человека, мультикультурализма, экологии и межконфессионального диалога – т. е. тем и терминов близких сердцу «социетальных» или «новых» левых. При этом более консервативно настроенные европейские католики оказались задеты редким упоминанием Франциском имени Христа в публичных речах, заявлением папы о том, что «христианский мир перестал существовать», а также его невосприимчивостью к их обеспокоенности наплывом иммигрантов из стран Северной Африки и Ближнего Востока.

Налицо контраст с Бенедиктом XVI, указывавшим в своих работах и лекциях на центральность греческого логоса в христианстве и способствовавшим возрождению отмененного Вторым Ватиканским Собором богослужения на латыни.

На фоне решительного осуждения Франциском I «неоправданной агрессии» против Украины, предположение о том, что папа может способствовать примирению России и Европы, по-видимому, связано с его гаванской встречей с Патриархом Кириллом в 2013, последовавшей вскоре после избрания понтифика.

Приоритет, придаваемый Франциском I межконфессиональному диалогу, был важным фактором, сделавшим возможной эту беспрецедентную встречу. Однако из всего вышесказанного следует, что если Франциск I и ассоциируется с какой-либо «Европой», то только Европой евроинтеграции и мультикультурализма, но никоим образом не Европой старых католических наций – Италии, Франции, Испании, - в каждой из которых в большей или меньшей степени существует запрос на нормализацию отношений с Россией.

В силу этого обстоятельства не стоит ожидать каких-либо серьезных посреднических усилий со стороны папы Франциска в настоящем конфликте. Он просто не является представителем той «Европы», которая заинтересована и способна к примирению с Россией.