Пацифизм полезен и необходим даже вне зависимости от его конкретных возможностей

Прежде всего, давайте не будем уточнять понятие «пацифизм», не станем углубляться в тонкости различий между абсолютным ненасилием квакеров, толстовством, гаагскими инициативами Николая II и различными антивоенными движениями; а также не будем вспоминать, что «американские империалисты под овечьей шкурой пацифизма прячут термоядерные зубы».

Для меня пацифизм – это антивоенные движения и отказ от войны как способа решения международных проблем.

Я уже совсем старый человек, и даже помню последствия Закона о защите мира (март 1951) – в магазинах игрушек исчезли детские ружья и сабли, до конца 1950-х уж точно; не удивлюсь, что именно смерть Сталина отменила запрет на игрушечные стрелялки. Помню Всемирный Совет Мира, помню Советский комитет защиты мира и его (едва ли не последнего!) председателя Генриха Боровика, моего дачного соседа, очаровательного человека. Помню, как в 1990 году я принимал участие в огромной конференции END (European Nuclear Disarmament) в Хельсинки и в Таллине, а в 1991-м – в еще более представительной сессии Moral Re-Armament в Монтрё – люди со всего мира, от Новой Зеландии до Норвегии, от ЮАР до Ирана: рабочие, фермеры и писатели, журналисты, бизнесмены и политики, включая бывшего короля Румынии и первую леди Ботсваны. Все они были искренни в своем стремлении к миру, дружбе народов, приоритету дипломатии над стрельбой.

Пацифизм для меня распадается на несколько ручейков.

Это официальное громогласное миролюбие СССР, которым нас – детей! – настолько достали, что в школьном туалете на стене гвоздем было выцарапано:

«Пусть от страха срут в штаны

Поджигатели войны!

И да будет сей сортир

Очагом борьбы за мир!»

Но вместе с этим были «пацифики» на лохматых московских хиппи 1960-х, их вечное «Make love, not war». Это вызывало самую искреннюю симпатию. Особенно в 16 лет: лучше целоваться, чем стрелять и убивать.

И, наконец, движение за мир на Западе, в странах НАТО и прочих АНЗЮСов. Помню Рона Ковика и его книгу «Рожденный 4-го июля» – инвалид, ветеран Вьетнама, отважно и настойчиво протестовал против Вьетнамской войны.

Кстати говоря, американские пацифисты внесли немалый вклад в прекращение этого кровавого и бессмысленного конфликта. Разумеется, не непосредственно влияя на политиков и военных (хотя отчасти и это тоже) – но, прежде всего, воздействуя на общественное мнение. Это же касается и обеих иракских экспедиций США.

Тем не менее, вопрос остается – может ли пацифизм на что-то повлиять? Ведь судьбы наций, судьбы всего мира решаются не на митингах, не в клубах пацифистов – а совсем в других кабинетах и штабах.

И всё же.

Представим себе человека, который сам себе дал зарок – никогда не лгать, всегда говорить всю правду и только правду. О, да, конечно, он нарушит эту свою клятву в первый же день, и будет ее нарушать постоянно: жизнь такова! Но все же он не будет врать и мошенничать так же легко и упоенно, как тот, кто цинично сказал сам себе: «жизнь лжива, и поэтому я буду лгать на каждом шагу без зазрения совести».

Идеалист лучше циника, романтик лучше пошляка.

Пацифизм полезен и необходим вне зависимости от его конкретных результатов, от возможности пацифистов останавливать войны здесь и сейчас. Пацифизм создает умонастроение добра, мира и диалога – и уже поэтому он нужен.