Минфин этот дефицит бюджета уже прокомментировал: ситуация нормальная, ничего трагического нет. 

Да, сокращение нефтегазовых и нефтяных, в первую очередь, доходов за первые два месяца — ожидавшийся результат. Сказывается и определённое действие санкций. Нужно время для переориентации потоков, которая сейчас происходит очень активно. Вскоре начнёт работать предельный дисконт к цене нефти марки Urals, который введён российским правительством. Это абсолютно правильная мера, которая позволит выровнять поступление доходов. 

К тому же, теперь только начало года. Бюджет будет выравниваться дальше, а к лету будет выравниваться и поступление доходов. По оценкам их будет меньше, чем в общем планировалось, но удастся собрать сумму до восьми триллионов рублей, так считает Минфин. И это достаточно приличная сумма. 

Другое дело, что федеральный бюджет изначально составлен как дефицитный. Бюджет в этом году в принципе очень непростой по целому ряду причин, но и эту ситуацию мы пройдём. Социальные расходы не сокращаются, даже наоборот. Президент Путин в Послании объявил о дополнительных мерах поддержки уязвимых категорий населения: семей с детьми, детей в целом. 

Промышленность работает, вливания в отрасли достаточно большие. Есть мнение о необходимости дополнительного понижения учётной ставки, но эта дискуссия идёт. Важно, чтобы были задействованы все механизмы стимулирования экономического и промышленного роста. В этом Совет Федерации продолжает работу с правительством. 

Первые два месяца именно такую динамику эксперты и ожидали. Может быть, некое расхождение в цифрах есть, но ещё раз подчеркну: эта ситуация будет и уже начинает меняться. Эффект компенсирующих мер, которые приняты правительством, несомненно, будет чувствоваться в ближайшие месяцы. 

Для всей страны есть три решающих фактора. Первый и самый главный — это адекватное обеспечение нашей обороноспособности и Вооружённых сил в рамках СВО и в целом в плане обеспечения безопасности страны. Вторая, связанная с этим задача — максимальное ускорение промышленного роста. В этом есть несомненные положительные сдвиги. И третий момент не по значимости, а просто по нумерации, — это обеспечение занятости. Эта ситуация тоже вполне благоприятная, потому что безработица находится на рекордно низком за всё последнее время уровне. Даже наоборот, есть недостаток рабочей силы, особенно с учётом важности обеспечения ускоренного развития наших новых регионов. Это ключевые задачи, которые Совет Федерации решает вместе с правительством. 

Что же касается бюджетного дефицита, у подавляющего большинства развитых экономик мира дефицитный бюджет. В США, например, катастрофически дефицитный, это модель американского развития. У всех европейских стран дефицитный бюджет. Нет ни одной крупной европейской страны - члена Евросоюза, у которой бюджет был бы профицитный. Это, в том числе, связано и с необходимостью вливания дополнительных денег, средств, ликвидности в промышленное развитие. Ничего странного, из ряда вон выходящего, с точки зрения мировых тенденций, в российском бюджете нет.

Этот бюджетный дефицит неприятен, в первую очередь, своими неожиданными размерами: фактически за два месяца была выбрана почти полностью запланированная годовая норма дефицита бюджета, поэтому многие эксперты считают, что дефицит будет, конечно, гораздо выше плана.

Дефицит бюджета плох тем, что это, во-первых, скрытая форма денежной эмиссии, то есть государство в лице Минфина изымает из экономики в виде налогов меньше денег, чем даёт через бюджетные расходы, с соответствующими неизбежными инфляционными последствиями.

Во-вторых, дефицит надо чем-то финансировать. Есть два основных способа: залезание в кубышку, но её часть, как известно, заморожена в западных банках (примерно 45%), поэтому кубышка может скоро закончиться. Второй способ — это заимствование. С учётом того, что западный рынок капитала из-за санкций закрыт, а с российского рынка ушли западные инвесторы, которые активно покупали ОФЗ (доля доходила до трети и более в отдельные моменты), то соответственно занимать придётся на внутреннем рынке и у отечественных заимодавцев. Цена заимствований вырастет.

Недавно были опубликованы оценки: к 2025 году по сравнению с 2021 годом стоимость обслуживания госдолга вырастет примерно в два раза, составив порядка 6,5% всех расходов бюджета. Сейчас уже облигации Федерального займа, которые являются основным инструментом заимствования, дают доходность 8—10%, а некоторые старые выпуски и более 13%. Соответственно, стоимость обслуживания долга растёт.

Когда на рынок выходит такой заёмщик как государство в лице Минфина, то частному бизнесу, да и госкомпаниям, приходится потесниться и платить дополнительную премию в виде повышенных процентов по их ценным бумагам, либо вообще отказаться от IPO. Кстати, в прошлом году возникла длинная пауза, но в конце года корпоративные заёмщики довольно активно размещали свои ценные бумаги, взяв с рынка порядка трёх триллионов рублей.

Стоимость заимствования для них существенно возросла; это негативно сказывается на частных инвестициях и инвестициях госкомпаний; соответственно, возрастает нагрузка на бюджетные инвестиции. Я уже не раз об этом говорил, мы начинаем ходить по одному кругу: частные инвестиции страдают, приходится больше тратить из бюджета и больше занимать.

Дефицит федерального бюджета не грозит ничем. Многократно доказано на практике разных стран, что сам по себе дефицит федерального бюджета является вещью безопасной. Либеральные бредни времён 1990 года, что дефицит бюджета — это обязательно катастрофа и инфляция, являются даже не ошибкой, а сознательной ложью, к сожалению.

Дефицит сократился более чем вдвое в феврале по сравнению с январем. Вызвано это тем, что в январе была ударная поддержка бизнеса; значительная часть расходов государства, которые планировалось осуществлять в течение года, были осуществлены в январе в авансовом порядке для поддержки российской экономики. Значительная часть поступлений, которая должна была прийти от бизнеса государству, была отсрочена опять-таки в целях поддержки экономики и переложена на последующие месяцы. Поэтому действительно дефицит бюджета в январе был шоковым. Но уже и тогда все, кто наблюдал за этим, говорили, что судить о годе по первому месяцу так же нелепо, как судить о человеческой жизни по ее первому году.

В целом, ситуация с дефицитом бюджета в течение года будет лучше, чем в январе, и весьма вероятно, она будет лучше, чем в феврале. Да, действительно, это будет расходование средств, накопленных федеральным бюджетом в виде запасов, и не только в Фонде национального благосостояния, но и на так называемых бюджетных депозитах и просто на остатках средств, поэтому на этот год запасов федерального бюджета хватит точно.

Если будут приниматься экстраординарные меры по снижению бюджетного дефицита, то в этом случае денег точно хватит до середины следующего года, то есть удастся перейти через президентские выборы. Может быть, при благоприятном развитии событий (цена на нефть всё-таки будет расти) удастся перейти через президентские выборы и без экстраординарных мер по отказу от поддержки экономики, отказу от поддержания социальной стабильности.

Но нынешняя гайдаровская модель развития экономики – это по своей сути модель деградации, которая ориентирована на разрушение страны, а не на её созидание, и на реализацию интересов «уважаемых партнёров», а не национальных интересов Российской Федерации. Гайдаровской политике остался последний год.

Но это не является проблемой дефицита федерального бюджета. Это является проблемой тех, кто создаёт этот дефицит, блокируя развитие страны при помощи ВТО, при помощи искусственно созданного денежного голода, при помощи удержания основной массы населения в искусственно созданной бедности и нищете.

Есть в бюджете два обстоятельства, которые имеют аномальное значение, а выглядят нормальными. Эффект, когда они уйдут из определяющих факторов, мы увидим реально только в апреле-мае. До этого времени делать выводы о реальной динамике бюджетного дефицита в этом году достаточно сложно.

Речь идет, во-первых, о факторе перехода на новую систему единого налогового счёта. Январский дефицит был во многом определён именно этим: когда собранные январские доходы были зачислены в бюджет только в феврале. Эта проблема отчасти будет повторяться и в марте. По оценкам Федеральной налоговой службы, отладка механизма в полной мере потребует ещё нескольких недель. Реальная картина с зачислением доходов в бюджет и статистическим его отражением сложится в апреле-мае.

К этому же времени будет ясна и динамика нефтегазовых доходов. Сейчас делать выводы сложно, потому что только с марта началось сокращение нашей нефтедобычи на 500 тысяч баррелей в сутки. Влияние на цены и дисконты ещё не сказалось, поэтому нужен месяц-другой, чтобы понять, на какой траектории находятся нефтецены и нефтегазовые доходы. Это первая группа обстоятельств, которые повлияли на всплеск показателей бюджетного дефицита в 88% от годовых назначений.

Второе обстоятельство — это, конечно же, авансирование государственных расходов в январе и феврале. Да, траты начала года выглядят выше, чем в сопоставлении с предыдущими годами. Для паники нет особенных оснований, потому что идёт статистический эффект. Благодаря этим тратам мы получаем в начале года более равномерное финансирование государственных расходов на годовом треке. В прошлом году у нас получилась совсем неприятная штука, когда практически 22% годовых назначений были профинансированы исключительно в последние месяцы года. Это традиционная проблема финансирования госрасходов, когда их сгружают на конец года, получая достаточно высокую инфляцию в начале следующего. Это и случилось в январе, когда инфляция набрала почти один процентный пункт, 0,84% за январь.

Строго говоря, надо к цифрам относиться спокойно, ведь пока они напрямую не говорят о том, что дефицит будет зашкаливать.

Есть экспертные оценки о том, что плановый объём по абсолютным цифрам 2,9 триллионов, как раз 2% ВВП. Может оказаться 4—5 триллионов в дефиците по году, что превысит дефицит по меньшей мере в полтора раза. Но пока мы не знаем реальную картину по доходам.

О рисках бюджетного дефицита постоянно говорит Центральный банк, потому что в составе факторов проинфляционного давления и проинфляционных рисков бюджет сегодня выходит практически на первое место. Совершенно очевидно, что без государственных расходов и бюджетного стимула мы не можем рассчитывать даже на нулевой рост в этом году. Превышение плановых 2% может обернуться усилением информационного давления. Это существенная проблема, с макроэкономической точки зрения.

Если годовая инфляция ниже или около 5%, начинают отрастать частные капиталовложения как главная движущая самоподдерживающая сила органического экономического роста. Если она в интервале 5-7% процентов, то ни шатко ни валко. Но если инфляция выше 8%, то частных инвестиций просто не будет.

Эффекты, которые показывает Росстат (5,9% инвестиционного роста за три квартала прошлого года), в большей части бюджетные инвестиции. Потом по системе национальных счетов, введенной в 2008 году, в инвестиции статистически засчитывается военное оборудование. Получается, инвестиции есть, а роста никакого.

На инфляцию частные вложения реагируют очень чувствительно. Поскольку дефицит является на сегодняшний день одним из главных определяющих факторов инфляционных рисков, есть здесь задача Минфина удерживать инфляцию на годовом треке около 2% ВВП.

Но с другой стороны, надо понимать, что если есть такой дефицит, то какими бы ни были источники, будь то внешние или внутренние заимствования, которые и так сегодня очень дороги и вышли на 10% по доходности (так ОФЗ размещаются, что в общем, не здорово, — в прошлом году было 8—9%, а сейчас уже почти под 11%), и если финансировать это через ФНБ (в этом году по плану порядка 2,5 триллиона расходов на разные цели), возникает эффект чистой эмиссии.

Увеличивать дефицит никак нельзя, инфляционные риски очень сильны, но если удерживать его в 2% режиме, возникает другой риск. Бюджетный стимул необходим сегодня экономике, потому что нейтральная денежно-кредитная политика не помогает и не тормозит, и весь монетарный эффект пойдёт по линии льготных кредитов. Льготный кредит — это, безусловно, хорошо, их расхватают как горячие пирожки. Но субсидированный процент этих льготных кредитов — государственный расход. Бюджетный стимул востребован.

Есть оптимистические прогнозы, что мы выйдем в ноль и даже, возможно, в небольшой плюс в экономике, но это требует бюджетного стимула. Но если его действительно реализовать по полной программе, то придется распрощаться с оценкой бюджетного дефицита в 2% ВВП. Значит, стимул будет каким-то образом недофинансирован.

Дефицит — это двойной риск. Если его форсировать, вытягивать экономику хотя бы в ноль или небольшой плюс, то разгоняется инфляция, что опять-таки не даёт органики экономическому росту. Если начинать его жёстко притормаживать, то экономика лишается необходимого ей сегодня бюджетного стимула, и тогда при 2% дефицита ВВП даже нулевого роста в этом году можно не ждать, будет небольшой минус, то есть второй год кризиса.

Пока это гипотетические рассуждения, потому что сегодня все эти цифры хоть и пугают, но не дают реальную картину, как может сложиться ситуация даже по первому полугодию. Я предпочитаю отключить панику и подождать достоверных данных. Более-менее реальный прогноз можно сделать только по итогам апреля-мая. Март будет также непонятным и не репрезентативным. Но надо обратить внимание, что всё-таки февральский дефицит в 820 миллиардов, по сравнению с январским в 1,76 триллиона, сокращен более, чем в два раза. Это некий намёк на обнадёживающую тенденцию, но не более чем намёк.