В вопросах выбросов мы соревнуемся с Европой вместо того, чтобы бороться с изменениями климата

Ситуация непростая. Если смотреть индивидуально по предприятиям, то складывается впечатление, что все довольно много и довольно давно что-то предпринимают в отношении экологии. Например, ассоциация «Русская сталь», в которую вошли почти все сталелитейные предприятия страны и подавляющее большинство трубной отрасли, осуществила ряд проектов по улучшению экологической ситуации. Но если смотреть отчеты Министерства природопользования, то вырисовывается безрадостная картина.

При переходе разговора об индивидуальных природопользователях, в том числе и предприятий крупной промышленности, к общей картине вся положительная статистика растворяется, и картина целиком остается неутешительной. Подобному феномену пока сложно найти объяснение. Возможно, не так работает система регулирования, а, возможно, что не так работает и система отчетности.

Все время плавают методики оценки воздействия предприятий на окружающую среду. Каждый раз берется разная линейка измерений. Но хорошо бы все же один раз договориться, как мы измеряем вредные выбросы, относительно чего оцениваем, тогда возможно картина была бы иной.

Есть еще и такое подозрение, что природоохранным ведомствам все время нужно найти аргументы в пользу ужесточения экологического законодательства, и иногда годовые отчеты используются для этих целей. Мне кажется, что это тоже не совсем корректно, так как говорит не о том, какие плохие природопользователи, но о том, как неэффективна система менеджмента самих приророохранных ведомств. Это та ситуация, когда отчет бьет по тому, кто отчитался.

Фундаментальная же проблема в том, что природоохранная деятельность превращается в способ накачки деньгами бюджета. Главным мерилом эффективной деятельности является количество собранных денег с предприятий. Это тем более обидно, что такие деньги не идут после на природоохранные цели. Нет такого правила, чтобы средства, собранные за загрязнения, шли на ликвидацию этих самых загрязнений. Формально у нас записано, что это компенсационные выплаты, но фактически компенсаций на работы по улучшению экологической ситуации не происходит.

Производители отвечают за отходы того продукта, который они либо ввозят на территорию страны, либо производят в стране. Но все сосредотачивается на разговорах о том, сколько денег с производителей за вредные выбросы можно получить. И очень мало говорится о том, как будут использованы деньги, собранные в бюджет с предприятий. Это вечная подмена, которая создает ситуацию дискомфорта.

Если мы хотим заниматься дальше совершенствованием и экологизацией производств, то необходимо менять подход. Он не должен быть про деньги, нужно думать и говорить про чистую окружающую среду, про ее оздоровление, и про то, чтобы произвести честные измерения – насколько загрязнена вода в том или ином регионе, насколько загрязнена почва, нарушены ландшафты, и сколько же вредных выбросов в атмосферу делают те или иные компании.

Разговоры о том, что сейчас мы поставим на каждую трубу датчик, и природоохранные ведомства будут получать информацию независимо от официального отчета, ни во что не вылились. Каждый год введение такой системы откладывается, в частности потому, что неясно, зачем нужно так много измерителей. Может быть, имеет смысл измерять не 250 параметров загрязняющих веществ в трубах, а 5, но ключевых – CO2, азотосодержащие вещества и т.д.

И, конечно, стоит перестать друг другу врать. Необходимо один раз, но честно посчитать, сколько вредных веществ мы выбрасываем вообще. Наша задача уменьшить негативное воздействие на природу. И для начала нужно честно определить, каково оно. Если уж мы хотим заниматься экологическим оздоровлением, то надо это делать открыто, а создавать видимость.

Иногда складывается такое впечатление, что все наши действия – это судорожная реакция на действия наших экономических партнеров, но не на саму ситуацию изменения климата. И это довольно странно, даже начиная с целеполагания. В этом году у государства появилась цель: до 2050 года Россия должна выбросить меньше парникового газа в атмосферу, чем Европа. Но Россия и сегодня выбрасывает меньше. Мы в принципе меньше, чем Европа, у нас проживает меньше народа, у нас меньше ВВП. Нам нужно соревноваться не с европейцами, а бороться с изменяющимся климатом.

К 2050 году Европа собирается выйти в ноль по выбросам парникового газа, то есть их выбросы не будут превышать поглощения, а Россия в ноль не выйдет. Они достигнут целей Парижского соглашения, а мы – нет. И, несмотря на то, что мы за прошедшие тридцать лет выбросили вредных веществ меньше, мы все равно продолжаем менять климат, а Европа прекратила это делать.

Нужно ставить задачу быстрее выйти в ноль по выбросам парникового газа, а не соревноваться в количестве самих выбросов. Ведь необходимо вообще перестать оказывать антропогенное воздействие на климатическую систему.

В этом году в России вышел "беззубый" закон об экологии. В лучшем случае он требует от компаний-эмитентов отчитываться о выбросах. Там нет регулирования, не прописаны цели, и не факт, что закон в принципе будет реализован. В Парижском соглашении написано, что каждая страна выбирает свой путь, но там нигде не написано, что можно топтаться на месте и увеличивать выбросы, там написано, что нужно их сокращать, а мы на 2030 год запланировали рост выброса парникового газа на 40% от текущего уровня. Странный способ борьбы за изменение экологической ситуации.