В последних числах апреля должна была состояться, пожалуй, самая масштабная сделка 2022 года – владелец Тесла и SpaceX Илон Маск решился приобрести компанию Твиттер за финальную стоимость в 44 миллиарда долларов.
Хотя миллиардер заявил о своем намерении выкупить сеть еще в январе этого года, всегда находились те, кто сомневался в успехе предприятия – подозревая отсутствие согласия среди CEO Твиттера или беспокоясь о беспрецедентно высокой стоимости покупки – и не зря, ведь в конце концов сделка была приостановлена 13 мая из-за проверок фейковых аккаунтов. Самые оживленные дискуссии развернулись вокруг предположений о том, зачем Маску вообще понадобилось покупать социальную сеть: кроется ли в этом только прагматический интерес, или же за манифестом «абсолютизма в отношении свободы слова» стоит действительная политическая программа, или хотя бы невинная мечта о возвращении к детству демократии в виртуальном пространстве?
И главное – насколько актуальна и жизнеспособна идея о тотальной свободе высказывания в эпоху жесточайших информационных войн?
Монополия на свободу
Вопрос свободы публикации в социальных сетях в США регулируется параграфом 230 закона Communications Decency Act от 1996 года. Фактически он оставляет право цензурировать посты и пользователей самим платформам, привлекая к ответственности за написанное лично авторов текстов.
Единственная лазейка для решившихся оспорить блокировку – частая и радикальная практика модерации ресурса, которая заставляет рассматривать его не как общественную сеть, а как обычное СМИ. Как показала история выборов президента США в 2018 году и блокировка Дональда Трампа в 2021, свобода Интернета, как и лояльность сайтов отдельным политическим группировкам – проблема, отражающая запутанность современных представлений о гармонии между государственным контролем и нерегулируемым рынком, трансформировавших традиционные политические философии.
Классическая либеральная мысль предполагает свободу объединений – а значит и свободу сообществ модерировать своих участников, изгоняя противников и поддерживая сторонников, так что дискриминация считается в этой парадигме одной из основ любых обществ. Тем не менее эта модель плохо приложима к действительно массовым инфраструктурам, какими и являются современные социальные сети – наследники глобалистской экономики.
Предложение всем несогласным создать собственные приложения для обмена мнениями – которое использовали в качестве неироничного довода во время блокировки Трампа – конечно, намеренно игнорирует монополистический характер этого рынка. Либертарианство – коль скоро мы предлагаем называть так политическое движение, основанное на радикальном стремлении к автономии – предлагает более открытое отношение к свободе слова, хотя и не озабочено реальным обеспечением равного доступа к площадкам для его реализации, во всяком случае в своём правом изводе.
Фактически, либертарианство решает вопрос свободы информации лишь отчасти, поскольку не может и не имеет цели бороться с монополией и частной собственностью на общественно значимые ресурсы, среди которых можно назвать и интернациональные социальные сети.
Никакой свободы врагам свободы
Осторожный нейтралитет Илона Маска в отношении любых полемических вопросов – от нарушений прав человека в Китае до закона об абортах в Техасе – возмущает тех, кто считает его морально обязанным занять непротиворечивую позицию; и эта критика звучит по обе стороны политического спектра. Уклонение от уплаты налогов, безразличие к гендерной и расовой дискриминации на собственных предприятиях, конфликты с совладельцами компаний, твиты, приводящие к штрафам – тем не менее, взгляды Маска называют «в целом прогрессивными» – и это не просто свидетельство господства в общественном мнении умеренных настроений, но примечательная деталь, характеризующая политические предпочтения самого богатого человека планеты.
«Прогрессивные» взгляды миллиардера, возможно, правильнее было бы назвать независимыми от какой-либо идеологии, кроме, пожалуй – и здесь не избежать повтора – веры в прогресс. «Я решительно поддерживал Обаму на посту президента, но сегодняшняя Демократическая партия была захвачена экстремистами», «Меня стали считать правым из-за воукистов [движения политической вовлеченности левого толка] - woke» – позиция Маска строится скорее на отрицании, поэтому журналист Росс Даутхат предложил говорить о предпринимателе как о представителе «динамизма», убежденном в необходимости бесконечной трансформации общества, индифферентном к выбору политической программы.
Если в 2010-е годы вера в освободительную силу технологий была массовой и поддерживалась либеральными политиками, то теперь за нее приходится бороться, вставая на сторону бывших консерваторов – и Маск даже опубликовал мем на эту тему.
Лояльнее, чем кажется
Если допустить, что целью покупки Твиттера действительно является создание беспристрастной социальной платформы и амнистия всех ранее заблокированных пользователей, утопия «общественной площади» все равно может так и не стать реальностью, ведь помимо общественного осуждения в США, Твиттер будет сталкиваться с ограничениями местных законодательств – не говоря о том, что свобода якобы горизонтальной соцсети будет иметь значение только для представителей привилегированных сообществ, ею представленных.
Более того, без шифрования алгоритмов платформы – то есть без автоматизированной модерации контента – будет невозможно защитить соцсеть от спама: система должна оставаться непрозрачной, чтобы замедлять скорость своего освоения мошенниками. Исходя из этого, эксперты предполагают, что заявления нового владельца Твиттера необходимо интерпретировать более сдержанно, ведь даже встретившее наибольшее сопротивление предложение о разморозке аккаунта Трампа не было категоричным – как и нет никакой гарантии, что эта разморозка действительно произойдет по инициативе Маска.
Скорее всего, программа преобразований будет довольно лояльной – вместо удаления аккаунтов станут активнее применять временные блокировки, а оружием против ботов станет система обязательной аутентификации.
Или просто конкуренция?
И все же, цели приобретения Твиттера могут быть куда более прозаичными – и более предсказуемыми. Новая политика социальной сети обеспечит свободу слова, в первую очередь, самому ее новому владельцу, чья популярность и даже бизнес не в последнюю очередь строится на коротких эпатажных публикациях – хотя, конечно, вряд ли этот фактор мог быть решающим при планировании сделки.
Более вероятно, что покупка Твиттера является частью репутационной борьбы против другого монополиста – корпорации Мета (Meta – признана в РФ экстремистской и террористической компанией - Ред.) – владельца которой Марка Цукерберга еще недавно Маск обвинил в авторитарном стиле управления и некритическом сотрудничестве с Демократической партией.
Полина Аляксина, специально для PublicO
