На государственном уровне стратегии "возвращенчества" не будет

Стратегии «возвращенчества» не будет, поскольку политические институты в России будут настаивать на том, что отъезд этих групп граждан не наносит ущерба магистральному курсу развития государства. Само наличие подобной стратегии станет своего рода признанием такого ущерба, но политика государства нацелена на то, чтобы подобный ущерб камуфлировать. Скорее, будут популярны тезисы о том, что значительная часть релокантов возвращается, не прижилась на Западе и так далее.

Но возможно некое укрепление связи с релокантами. По крайней мере, сохранение их в орбите влияния будет демонстрировать бизнес. Компаниям важно сохранять взаимодействие с отдельным группами, (в первую очередь, IT-специалистами), которые полезны, нужны и могут выполнять достаточно сложные работы. Действительно, часть таких команд уехала (именно команд, а не отдельных людей). Они создали свои среды с собственной структурой в Белграде или Ереване, в Турции. Взаимодействие с ними будет для компаний важным фактором, появятся свои корпоративные политики в этом отношении, и возможно возвращение какой-то части специалистов.

Но на уровне государства подобного не будет. И я не уверен, что это действительно нужно. Стратегия «возвращенчества» возможна, если мы дифференцируем группы релокантов.

Есть осознанные релоканты, по экономическим или идеологическим причинам, причём, часто причины смешаны: политическая ситуация дала толчок, решение могло зреть и раньше.

Есть люди, которые уехали на волне эмоций, спасаясь, скажем, от мобилизации.

Есть люди импульсивного отъезда: показалось, что ситуация выходит из-под контроля, непонятно, что в стране будет происходить.

Есть люди, для которых неприемлемо «закрытие» страны: они хотят жить в более открытом пространстве, свободно перемещаться по миру и так далее.

Все эти группы разнятся и имеют разные установки. Построить политику для всех этих групп невозможно и не нужно.

Но есть определённый слой тех, чей отъезд был связан с экономическими причинами: их бизнес интегрирован в мировой рынок (те же IT-компании, которым работать в России было некомфортно). Есть люди, которые уехали импульсивно, не понимая, что происходит, посчитав, что находится в России слишком рискованно. В отношение этих двух групп подобная политика возможна, но она должна носить относительно селективный характер, т.е. понимать, кто именно нужен стране.

Действовать в целом на весь массив уехавших, и даже на отдельные какие-то большие группы релокантов очень сложно, потому что за ними стоят разные истории. Значительную часть невозможно вернуть никакой политикой, потому что невозможно изменить отношение людей к специальной военной операции. Если для части людей она неприемлема ценностно, ничто этих людей не вернёт.

Невозможно на данном этапе вернуть людей, у которых интересы бизнеса и жизни очень сильно завязаны на мировой рынок, поскольку нахождение в России токсично для значительной части рынка. Таким людям из России будет сложно работать, возникает целый ряд ограничений: финансовых, работы с поставщиками и так далее.

Остаётся небольшой сегмент людей, импульсивно уехавших и чувствующих, что для них нет серьёзных барьеров к возвращению, но выделить это сегмент для целенаправленного действия и начать его возвращать осознанно, не понимая, кто в этом сегменте, насколько эти люди важны для экономики государства, непросто.

Поэтому политики «возвращенчества» не будет. Подобная стратеия будет свидетельствовать о слабости, а российская власть избегает подобного. И если бы даже такую политику запустят, невозможно тщательно сегментировать людей, для которых она была бы результативна. Это был бы относительно небольшой слой людей, чьи интересы не слишком увязаны с нахождением за рубежом неважно по каким ценностным, идеологическим или экономическим причинам. Этих людей можно было бы возвращать, но ни количество их, ни ценность для экономики не очень понятны.

Скорее всего, политика «возвращенчества» будет проводиться корпоративными участниками рынка под конкретные бизнес-задачи отдельных компаний. Полезно было бы дать компаниям возможность проводить такую политику, а не говорить о том, что они возвращают «предателей».