До самых последних интервью журналисты продолжали титровать его как
создателя «Фонда эффективной политики», хотя сама организация была
ликвидирована в 2021 году, а активную работу прекратила много лет назад. Еще Глеба
Павловского титровали – и еще будут титровать в некрологах, как «демиурга»
существующей политической системы, хотя и это – вопрос спорный: Павловский всё
же не был актором, принимающим решение, например, о кандидатуре преемника Бориса
Ельцина, не возглавлял администрацию президента, не был даже номинальным
владельцем нефтевышек и пароходов, а был одним из главных (хотя и не
единственным) советников Кремля до 2011 года, когда его кулуарно обвинили в
заговоре «второго срока» тогдашнего президента Дмитрия Медведева.
Именно это событие послужило поводом для нашего знакомства: я тогда
работала в отделе политики «Газеты.Ru» и писала заметку об отлучении Павловского от
Кремля. В кулуарах объясняли это тем, что Павловский (а также ряд других фигур
в окружении Дмитрия Медведева) считали, что тому надо идти на второй
президентский срок, хотя премьер Владимир Путин собирался вернуться в
Кремль на выборах 2012 года (что в итоге и произошло). Павловский тогда мягким
голосом в небольшом интервью мне назвал себя «сакральной жертвой» с присущим
ему слегка циничным, но не злобным юмором.
Павловский не отрицал ни тогда, ни впоследствии, что был сторонником
концепции «модернизации сверху», для которой за 4 года президентства Медведева
не хватило лишь немного времени (тут
стоит напомнить, что Медведев тогда воспринимался как президент цифровизации,
«креативного класса», «свободы лучше, чем несвободы», а не «подсвинков» и
«иблисов» из его теперешнего телеграм-канала). Во время протестов на Болотной
площади, проспекте Сахарова и других акциях 2011-2012 появление Павловского –
хотя бы, как наблюдателя, в окне кафе, но благожелательно кивающего участникам, – было воспринято едва ли не как триумф, в котором, возможно, была даже скрытая
и абсолютно беспочвенная надежда: раз с нами «демиург», сейчас он что-нибудь
придумает, и мы победим, как когда-то Путин.
Сам Павловский к этим надеждам относился, разумеется, скептично и с самого начала считал, что требование
пересчета голосов на выборах в Госдуму-2011
заведомо несбыточно и что власть могла бы пойти на уступки
протестующим, если бы они снизили требования, но никаких признаков возможной
революции в тех событиях не видел.
Не вошел Павловский и ни в какие Координационные советы оппозиции и
прочие итерации постепенно глохнущего протеста, как не стал и консультантом
каких-либо оппозиционных политиков, продолжая относиться к ним с пусть
благожелательным, но скепсисом. К новым администраторам внутренней политики
Кремля, впрочем, он относился уже с плохо скрываемым презрением и чем дальше,
тем больше пытался уже открыто анализировать, при каких обстоятельствах система
может потерпеть крушение, – при этом, в отличие от одних своих учеников, не
желая это крушение предотвращать, но и, в отличие от других своих учеников, не
упиваясь грядущими картинами Апокалипсиса.
Ключевым словом для Павловского была «система». Признавая, что система
в России в итоге оказалась заточена под волю и желания одного конкретного
человека, Павловский лишь презрительно хмыкал или даже открыто называл
«идиотскими» тезисы о том, что смена единственной персоналии эту систему
уничтожит. Как правило, на вопросы о трансформации, сохранении или гибели
системы (тональность выбирали журналисты) Павловский говорил, с одной стороны,
о том, что сейчас всё устроено так, что понять даже чего хочет глубинная Россия
попросту невозможно, а главные оппоненты режима сидят внутри элит.
Кстати, стоит отметить важную роль самого Павловского в борьбе с тем
самым потенциальным расколом элит. Не секрет, что тема будущих люстраций и массового
наказания сателлитов нынешнего режима, как повестка для оппозиции, была
придумана в середине нулевых именно в стенах того самого Фонда эффективной
политики с целью не допустить возможного поиска симпатизантов смены режима
среди элит. Эта повестка работает до сих пор.
В последние годы Павловский всё усиливал критику режима, впрочем, явно
не надеясь быть услышанным ни одной из сторон. «Вы снова неверно формулируете
вопросы», - говорил он в последних звонках и мне, и многим моим коллегам,
отказываясь при этом отвечать на вопрос «Так как сформулировать верно?»
В больших Империях часто появляется архетипический Советник, который в
критическую минуту пытается спасать нацию – даже вопреки воле правителя.
Павловский стал Советником, который отказался спасать нацию –
возможно, потому что уже не видел путей спасения, а может быть, потому что
найденный им когда-то рецепт того, что он считал спасением нации на выборах
90-х, и привел ее в итоге в точку, из которой ее снова надо спасать.
Обычно смерть такого противоречивого человека сопровождается пошлыми
проклятиями, ударами в уходящую спину и так далее.
В этот раз мы видим, как самые разные политологи, советники и
политтехнологи из эмиграции ли, из-под стен Кремля или из временного
политического лимбо пишут о нем: «Учитель. Пусть Ваша память будет светлой».
Простит ли учитель своих учеников за то, что они еще совершат, им еще
предстоит узнать, но уже не здесь.
Впрочем, они едины в одном. В день смерти Глеба Павловского его
главный несостоявшийся – ученик ли? протеже ли? – опубликовал в газете
«Известия» статью «Точки невозврата», в которой, вероятно, подвергает очередной
критике «подсвинков», «немытых клоунов», «иблисов» и прочих. Совпадение или
очередная ухмылка истории?