Экс-премьер Италии Сильвио
Берлускони выступил на днях с инициативой созвать Минск-3 с целью
прекращения военного конфликта на Украине.
Трудно сказать, какой формат этого
мероприятия предлагает Берлускони, но очевидно, что любое подобное соглашение
потребует участия глав, по крайней мере, трех стран: России, Украины и США.
Россия едва ли согласится принимать любые гарантии от представителей
европейских столиц после того, как их предшественники публично признались, что
в течение восьми лет водили Россию за нос.
Серьезная проблема, однако, состоит в
другом. Готова ли Россия к какому-либо вообще формату переговоров, с учетом
негативного опыта предыдущих «Минсков»?
Сегодня в России вполне закономерно
сложилось отрицательное отношение ко всему тому переговорному процессу, который
сопровождал прекращение боевых действий сначала осенью 2014 года, а потом зимой
2015. Почти конвенциональным стало прежде почти еретическое мнение экс-министра
обороны ДНР Игоря Стрелкова о том, что оба Минска представляли собой
неоправданную сдачу Россией и обеими
народными республиками своих позиций под давлением со стороны Европы.
Можно представить себе реакцию не
только Стрелкова, но и всего Z-сообщества на Минск-3. Сказать, что она будет
негативной, это ничего не сказать.
Почему, тем не менее, вариант с
Минском-3 исключать нельзя, и почему даже само это выражение следует не
отбрасывать, но переосмыслить?
Вся проблема состоит именно в обоих
первых Минсках. Европейцы действительно признались, что обманывали Россию, дав
возможность Украине усилиться. Понятно, что бывшие участники «нормандского
формата» сейчас боятся, что их назовут «умиротворителями агрессора», как
некогда Чемберлена и Даладье.
Но что они хотели реально получить от
России? На мой взгляд, они просто хотели остановить ее экспансию. И им это
удалось.
А что хотела Россия? На мой взгляд,
Россия стремилась заключить своего рода альянс с континентальной Европой за
счет нейтрализации лимитрофной Украины как негласного агента США и Британии.
Возможно, Меркель, Олланд и в особенности Макрон тоже
подумывали о чем-то подобном. Последний ведь даже говорил о возможности
создания общеевропейской армии и заявлял, что у НАТО склероз головного мозга. Но это была очень
«слабая мысль», для реализации которой ни у кого из европейцев не находилось
соответствующей политической воли. Это всё было на уровне фантазий, на каком-то
втором или третьем уровне политического подсознания.
Ведь невозможно представить этих
политиков, тогда или сегодня говорящих о том, что они хотели оставить за бортом
европейской политики англосаксов и поставить на место их зарвавшегося клиента.
Зато никто не мешает им теперь утверждать, что все их мечтания состояли только
в том, чтобы остановить российское наступление и усилить Украину. Но за этой
целью все-таки маячила и другая, и она состояла в том, чтобы прочертить
«окончательную» границу между, условно говоря, Русским миром и «коллективным
Западом». Кажется, российские эксперты часто говорили о необходимости «второй
Ялты». «Второй Минск» и был негласной «второй Ялтой», что, разумеется,
совершенно не соответствовало ни ожиданиям нашей страны, ни ее реальным
притязаниям. Россия пошла на Минские соглашения отнюдь не считая их аналогом
Ялты.
Мне кажется, если бы Россия понимала навязываемые ей условия игры, она бы и не требовала от Киева выполнения Минских
соглашений, она бы ясно поняла, что выполнение этих соглашений никому на самом
деле не нужно, и просто присоединила бы к себе тем или иным способом тот кусок
Донбасса, который и так находился под ее контролем. Разумеется, на Россию
немедленно свалился бы какой-нибудь очередной пакет санкций, но, конечно, до
нефтяного и газового эмбарго дело бы не дошло.
Проблема в том, что Россия, как
отчасти и Европа, исходили из представления о существовании в настоящее время
наций-государств как основных субъектов мировой политики. Мне кажется, главное,
что произошло за эти восемь лет — это ясное понимание, что этот субъект (нация-государство) уходит если не из мировой истории, то из истории Запада.
Нет Франции, Германии, Украины и
России. Есть Россия, «коллективный Запад» и лежащая между ними безнадежно
расколотая страна.
Из этой вроде бы очевидной констатации
следуют несколько далеко не банальных следствий.
«Коллективный Запад» в обозримое время
не примет в себя Россию. Между Россией и Западом, как и в 1946 году, «с лязгом,
громом, визгом» снова опустится «железный занавес». Весь военный конфликт
сейчас идет только по поводу того, где он опустится — восточнее или западнее.
Но опустится он обязательно. Украине придется стать страной, по которой будет
проходить новая «берлинская стена». Гипотетический Минск-3 может иметь смысл
только как констатация этого факта — разделения Востока Европы и конкретно
территории Украины между двумя блоками.
Скорее всего, эта перспектива не
понравится никому. Либералов она возмутит признанием неизбежности нашей
изолированности от Запада. Так наз. «патриотов» — тем, что мы, уйдя из Европы,
не прихватим с собой остаток Российской империи и не принесем ради этой цели в
жертву еще сотни тысяч жизней. Общественное мнение Запада она возмутит новой
игрой в сферы влияния и слишком мягким выходом для России.
Но, похоже, это разделение и есть
именно та реальность, принятие которой следует после известных фаз «отрицания,
гнева и депрессии». Обе «партии войны», клеймящие гипотетический Минск-3, еще
пребывают в стадии «гнева», тогда как умные либералы продвинулись, кажется, уже
к стадии «депрессии». Национальный консенсус сложится ровно в тот момент, когда
наступит то самое долгожданное принятие.
Когда мы, в частности, поймем, что
бодаться с «железным занавесом» так же бессмысленно, как и пытаться отодвигать
его всё далее на Запад, встречая там недружественный прием населения и мощный
отпор со стороны 50 натовских государств, чью солидарность русский народ каждый
день скрепляет своей кровью. А Запад осознает столь же ясно, что альтернативой
миру является только эскалация, а она рано или поздно приведет либо к миру, либо к Апокалипсису.
Если сейчас все игроки на политической
сцене примут новую картину мира, в котором он делится на блоки, а не на
нации-государства, удастся избежать многих конфликтов и сохранить тысячи
жизней. Это будет отвечать двум якобы конкурирующим сегодня принципам — мира и справедливости. Это будет, конечно,
холодный мир и едва ли всем приятная справедливость, но иллюзия возможности
другого мира и другой справедливости может привести к последствиям, гораздо
худшим, чем те, которые гарантирует нам любое подобное соглашение.
