Публичные споры с главой Роскосмоса Дмитрием Рогозиным, вызов на дуэль Владимира Путина, намерение вернуть в Twitter, после его приобретения, экс-президента США Дональда Трампа, критика водородной энергетики, план беспилотного полета на Марс через пять лет - эксцентричный миллиардер Илон Маск почти ежедневно через собственный блог выходит в топ мировых новостей.
На фоне ежедневных сообщений о росте геополитической напряженности, об угрозах ядерной войны, на фоне взаимных реплик политиков о недоверии и непонимании, как будут решены основные современные конфликты, Маск выглядит чуть ли не образцом оптимизма, а главное – человеком, который строит мир будущего вне зависимости от того, что происходит в настоящем.
Илон Маск живет в США, однако создается ощущение, что он присутствует везде: вот он бранится с российскими политиками по поводу спецоперации на Украине, впрочем, отмечая: «На войне нет ангелов». Вот он ругается с Дмитрием Рогозиным по поводу предоставления Маском связи батальону «Азов» (признан в России террористическим, запрещен). Вот он вызван в суд, чтобы дать показания в скандальном процессе Джонни Деппа и Эмбер Херд, с которой у них был роман. Двое его последних детей могут сами себе выбрать гендер и носят имена, никак не похожие на человеческие. Илон Маск при покупке Twitter раскритиковал эту соцсеть, сказав, что она должна «заслужить доверие, оставаясь политически нейтральной и поступая одинаково с ультраправыми и ультралевыми».
Все эти события перемежаются фотографиями ракет компании SpaceX, бороздящих космические просторы.
«Верьте в будущее», - пишет Илон Маск, будучи, возможно, одним из последних публичных людей, которые еще сохраняют уверенность, что некое будущее у человечества точно есть.
Некоторые из последних твитов Маска посвящены американской политике. Он критикует президента США Джо Байдена: «Его ошибка в том, что он решил, что его избрали для того, чтобы преобразовать страну, но на самом деле все просто хотели поменьше драмы», но также и - Дональда Трампа: «Я считаю, что в 2024 году лучшим кандидатом был бы менее разделяющий».
У Илона Маска 92 миллиона 708 тысяч читателей в Twitter, у Джо Байдена – 22 миллиона.
Одна из немногих сфер, в которых Маск пока не сделал никакой личной заявки – это политика. Его взгляды, транслируемые через соцсети, при этом понятны: он – либертарианец, верящий в максимальную свободу, как личную, так и общественную, сторонник технического прогресса, экологичности и максимальной трансграничности.
Но насколько идеология и персона Маска могут привлечь к нему людей уже вне соцсетей?
Депутат Госдумы РФ от «Единой России», политолог Олег Матвейчев говорит, что идеология Маска неоригинальна, но при этом она отлично действует на молодежь. Аналогичные идеи технического прогресса были очень популярны в позднем СССР, рассказывает он:
«После советских успехов в космосе, с конца 60-х, многими умами завладела идея утопического технократизма. Советские дети выписывали журналы «Юный техник», «Техника молодежи», в журнале «Уральский следопыт» печатали научную фантастику, и происходила связь между конкретным инженерным творчеством, когда дети делали микророботов, самодвижущиеся машинки, взрослые паяли музыкальные колонки и микросхемы и большой мечтой о покорении Марса, Луны, морских глубин, путешествия к центру земли и так далее. Об этом пели песни, вокруг этого сложилась массовая культура, мощнейшая идеология, захватившая молодежь. Например, в набравшей тогда популярность игре «Что? Где? Когда?» призом были не деньги, а дорогие книги в жанре научной фантастики.
В США эта культура тоже была, хотя и в меньшем масштабе. Есть ощущение, что Илон Маск сейчас реставрирует идеологию своего детства. При этом нынешняя Америка во многом напоминает поздний СССР, с его идеями зеленой энергетики, электромобилей, машины времени, перемещений в пространстве и так далее.
Но дело в том, что эта идеология СССР не спасла, молодежь видела, что реальность не успевала за утопией, идеалы не совпадали с состоянием мира вокруг, и в итоге последователи идеи технологической утопии становились оппозиционной силой. Нынешняя паства Маска в конечном итоге станет оппозицией правящей элите и геронтократии. Они будут пытаться подгонять прогресс, но у них ничего не выйдет, так как утопия всегда остается утопией. К тому же Маск – шоумен и пиарщик, его прошлые проекты относились скорее к этим сферам и проваливались на практике, и ничто не гарантирует триумфального успеха его будущих проектов. Более того, у него есть огромное количество кредитов под будущие обязательства, исполнение которых едва ли состоится. Сейчас он сводит экономически концы с концами, благодаря пиару и, по большому счету, бюджетному финансированию, но среди ученых есть немало настроенных скептически относительно его планируемых результатов. Крушение проектов Маска станет крушением и всей его паствы».
Доктор политических наук Сергей Черняховский тоже отмечает сходство идеологий либертарианства и коммунизма.
«Сама по себе категория либертарианского глобализма риторична. Строго говоря, она означает свободу для каждого во всемирном масштабе, максимальную политическую свободу и автономию каждого человека, свободу выбора, добровольного объединения и право на индивидуальное суждение обо всем. Знаете, как называется это общество, которого нет, но в котором это все было бы реализовано во всемирном масштабе? Мировое коммунистическое объединение народа, мировая республика советов. Это идеалы, заложенные в коммунизме. А реализация этой модели возможна только при обеспечении экономической независимости для каждого, соответственно, отсутствии рынка, отсутствии частной собственности, в конечном счете. Иначе не будет политической свободы, полной и равной у тех, у кого есть собственность, и у кого ее нет, и когда она будет продаваться и покупаться.
Вот эта категория, с одной стороны — некий желаемый идеал, с другой стороны, на сегодняшний день малореализуемая. Может ли это увлечь массы? Может ли это стать определенной мобилизующей идеологией во всемирном масштабе? Я думаю, что нет. Потому что есть социумы, где важна свобода, а есть социумы, где важны выживание и объединение. Конечно, если считать, что это объединение добровольное, это тоже под это подходит. Но слишком разные задачи и слишком разное понимание свободы. Потому что свобода для создания космических кораблей, новых технологий и новых произведений искусства — это одно, а свобода считать себя мужчиной или женщиной по желанию — это другое. Это элемент распада общества», - считает Черняховский.
Он считает, что миллиардеры с международными проектами могут приобрести определенную значимость, но либо они начнут действовать совместно, и тогда либо они будут представлять некую транснациональную силу, способную подчинить себе остальных, либо попытки отдельных персон осуществить такие большие проекты и повлиять на политику будут подавляться другими персонами и другими уже существующими транснациональными объединениями.
«Существовать как некое увлечение экзотических групп это может, как нечто реально осуществляющее свой проект — нет. Как нечто, что используется в качестве фантомно-гипнотизирующего начала, — для широких масс нет. Перед миром сегодня стоит множество других задач, не связанных с проблемой свободы, тем более не связанных с проблемой мира без границ, потому что стоит задача, как отграничиться от транснациональных явлений и течений деструктивного толка: от мирового терроризма до экономического кризиса. Кстати, в известном плане мировой терроризм — это тоже форма либертарианского глобализма, террорист тоже свободен», - скептически отмечает он.
Илон Маск привлекает молодежь, у него огромная реальная аудитория, но его перспективы в системной политике вызывают сомнения: он все же – мечтатель-визионер и немного хулиган, рассуждает политолог Михаил Захаров.
«Он может создать запрос, изменить дискурс, но чтобы самостоятельно пойти в политику всерьез - это вряд ли, хотя идея интересная. Он безусловно привлекателен для молодых людей, которым весь этот старый партийный истеблишмент надоел, да и вице-президент Камала Харрис у них восторга не вызывает. В какой-то степени он мог бы привлечь и молодых правых - таких новых яппи, и левых, выступавших за Берни Сандерса. В конце концов, примерно эта категория сыграла немалую роль в победе несистемного Трампа над системой», - говорит Захаров.
С ним спорит политолог Аббас Галлямов, напротив, считающий, что у Маска хорошие перспективы в публичном поле: «Маск, безусловно, яркая фигура, привлекательная тем, что в ситуации, когда в целом элиты своей эффективностью не впечатляют, он умудряется добиваться успеха почти в каждом деле, за которое берётся. Такие вещи вдохновляют сторонников и расширяют их ряды».
Илон Маск – это человек-легенда, человек-мем, поэтому для обычной политики он слишком масштабен, чтобы участвовать в ней самому, скорее он может быть для нее «черной дырой» и легализовывать тренды, полагает генеральный директор Центра развития региональной политики, директор Фонда изучения электоральных процессов и электоральной политики Илья Гращенков.
«Маск – это такой новый Стив Джобс, живая легенда. Про него ходят легенды, что он чуть ли не инопланетянин. Он ведет себя эксцентрично, употребляет наркотики в эфире радиостанции, про него упоминают в сериале «Теория большого взрыва», это не просто человек. Через него в мир вбрасываются новые идеи, та же самая Tesla – это не просто коммерческий проект, через него идет легализация зеленой энергетики. Такой же человек-проект был Марк Цукурберг с легендой, что то ли простой парень создал глобальную сеть, то ли на самом деле это было игрой ФБР. Вопрос в том, какие задачи, как проект, выполнит Маск и понадобится ли для этого его интегрировать в политику, ведь он, как и Цукерберг, и Джобс шире нее, он – легенда. Дональд Трамп тоже был легендой, но, став президентом, навредил и себе и мифу о всемогуществе Уолл-стрит», - напоминает Гращенков.
Замдиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин не видит глобальных перспектив для либертарианского глобализма.
«Защита прав меньшинств в мейнстримной модели будет сочетаться с неприятием того меньшинства (а к настоящему моменту это уже меньшинство), которое отрицает эти права либо стремится их резко сократить. Это меньшинство равных прав с другими меньшинствами не получит. Сторонники мейнстримной модели никогда не поставят на одну доску ЛГБТ и религиозных фундаменталистов, последним не будет предоставляться таких же возможностей, как первым. Вторая, либертарианская модель — это возможности для всех: пожалуйста, занимайся своей пропагандой, конкурируй: это твое частное дело», - объясняет Макаркин.
Альтернатива мейнстримной модели связана с национальным эгоизмом, в разных странах она своя. Говорить о каком-то консенсусе здесь сложно, продолжает он: например, в Америке накануне раскола на выборах 2022 года республиканцы ориентируются на настроения своего ядерного электората и собственные убеждения и выступают против абортов, а также за отказ от нецелесообразных расходов, включая космические в пользу решения проблем среднего класса. Если брать Европу, там альтернатива мейнстриму в значительной степени связана с крайне правыми: если мы посмотрим программу Марин Ле Пен на президентских выборах во Франции, то там изоляционизм сочетается с очень серьезной социальной составляющей, которой нет у американских республиканцев, но которая необходима для успеха альтернативного проекта в Европе.
«Либертарианства не видно ни там, ни там в качестве альтернативы мейнстриму и его оппонентам. Есть трампистская альтернатива в Америке и Ле Пеновская и аналогичные ей альтернативы в Европе. Для либертарианства здесь просто не хватает места и электората, оно останется нишевой идеологией для увлекающихся. Есть немалое число людей, которые мыслят инновационно, как и Илон Маск, но их очень трудно конвертировать в электоральный результат. Просто избирателя для этого недостаточно.
Если мы посмотрим на чистых либертарианцев в Америке, то это 1-2% избирателей. Такие кандидаты выдвигаются, но не получают большой электоральной поддержки. Большой вопрос, где этот избиратель. Либертарианец напоминает человека, который появляется на митинге какой-нибудь политической силы с лозунгами, которые противоречат идеям этого митинга, причем он оказывается чужим как на одном митинге, так и на другом», - резюмирует Макаркин.
Екатерина Винокурова, специально для PublicO
.jpg)
