ЭКСПЕРТНЫЙ ПОРТАЛ ДЕБАТОВ И МНЕНИЙ
Wildberries и профсоюзное движение в России
Автор: Екатерина Винокурова, специально для PublicO.

Wildberries и профсоюзное движение в России

 

На этой неделе в России случилась крупнейшая за последние годы забастовка: ее объявили сотрудники пунктов выдачи заказов (ПВЗ) Wildberries из-за новой системы штрафов, предусматривающей удержание до 100 процентов платы за бракованный товар.

В результате перестали работать десятки частных пунктов выдачи Wildberries в Москве, Забайкальском крае, на Урале, в Иркутске, Братске, Ангарске, в Чите, Бурятии, во Владивостоке и Благовещенске.

Акцию организовали бизнес-партнеры Wildberries в общем чате «MEGA бунт», который объединил более 11 000 сотрудников ПВЗ.

Согласно установленным руководством Wildberries новым правилам, с сотрудников пунктов выдачи будут взыскивать полную стоимость вещи, если покупатель вернет ее из-за брака или если в посылке оказался не тот товар. При этом в компании сослались на некий алгоритм, согласно которому в подобных ситуациях в 98% случаев виноваты именно сотрудники ПВЗ.

Участники акции потребовали, чтобы руководство маркетплейса отменило все долги по браку и подменам, а также уменьшило штрафы ПВЗ за возврат товара до прежних 25%.

После того, как в ситуацию вмешались власти и прокуратура, маркетплейс пошел на первые уступки — отменил свыше десяти тысяч штрафов, а Минцифры сообщило, что маркетплейс Wildberries не будет выписывать новые штрафы за возврат бракованного товара владельцам ПВЗ, пока «система дорабатывается». Также Wildberries и «Опора России» создали группу по разрешению споров маркетплейса и партнёров.

Массовые трудовые протесты для России – явление относительно редкое, а большого профсоюзного движения на постсоветском пространстве пока не возникло. Существует Федерация независимых профсоюзов России, которую опекает «Единая Россия», а во главе стоит член партии Михаил Шмаков. ФНПР регулярно критикуют за прямую аффилированность с властью, хотя профсоюз как раз изначально создается для защиты прав людей от того же крупного бизнеса и власти.

Есть альтернативное профсоюзное объединение «Конфедерация труда России» во главе с членом СПЧ Борисом Кравченко.

Были и попытки создания независимых профсоюзов в разных отраслях, из которых, возможно, самым медийным был «Профсоюз журналистов и работников СМИ», созданный 8 лет назад после того, как в Ингушетии неизвестные напали на автобус с журналистами (дело так и не было расследовано). Изначально в него вошли как представители оппозиционных медиа, так и отдельные представители гос-СМИ, и предполагалось, что профсоюз будет заниматься трудовыми правами, бороться с воспрепятствованием профессиональной деятельности и так далее.

В результате участников перессорила политика еще до начала СВО. Сперва часть участников не устроило, что в профсоюз позвали блогеров-активистов, а потом – что профсоюз участвует в оппозиционных акциях, не связанных с прямой защитой прав журналистов. Также участники перессорились вокруг вопроса, можно ли брать зарубежные гранты, рискуя получить статус иноагента. В итоге «умеренные» и лоялисты покинули объединение, а в 2022 году профсоюз был ликвидирован по требованию прокуратуры, которая сочла неустранимыми нарушениями  участие членов профсоюза в поддержку коллег — Ивана Сафронова, Светланы Прокофьевой — в разных регионах страны. Другим нарушением прокуратура сочла тексты профсоюза в поддержку СМИ-иноагентов.
Между тем, забастовка сотрудников
Wildberries встретила неожиданную лояльность властей: к ситуации, как уже было сказано, подключились и прокуратура, и депутаты Госдумы, и Минцифры. Вероятно, это связано с тем, что забастовка носила подчеркнуто неполитический характер, и обвинить в ней мифических иноагентов на сей раз было просто невозможно, с одной стороны. С другой стороны, российская власть в преддверии президентских выборов 2024 года крайне чувствительна к любым социальным протестам, и очевидно, что если протесты политические будут жестко подавляться, в том числе, с помощью статей Уголовного кодекса, то протесты социальные будут демонстративно пытаться разрешать.

Неясно пока, может ли на основе чата в телеграм быть создан профсоюз работников маркетплейсов, тем более, что у забастовки нет четких медийных лидеров, которые могли бы почувствовать вкус к общественной деятельности, и могут ли нынешние события повториться в других отраслях, где наемные сотрудники увидят успех нынешних бастующих.

Нужно ли вообще в России сильное профсоюзное движение (оговоримся, что речь идет именно о независимых профсоюзах, а не о ячейках, входящих в ФНПР)? Возможно ли его появление в будущие годы – особенно на фоне подавления политического протеста и санкционного давления на экономику?

Политолог Михаил Захаров считает, что независимые профсоюзы, вероятно, нужны, но невозможны.

«Возможны они при глубокой реформе всей политической системы, ревизии Трудового кодекса, который был написан против профсоюзов и забастовок, переориентации с право-либерального на социалистический режим. А плохо с ними так потому, что у нас есть ФНПР - то есть структура, которая более 30 лет "допиливает" наследство ВЦСПС», - считает Захаров.

Исторически сложилось, что у нас и в СССР, и в России не сложились сильные и независимые профсоюзные движения, констатирует политтехнолог Илья Паймушкин.

«В 90-е были локальные случаи, например, активные профсоюзы на "АвтоВАЗе", "Алросе" и многих других предприятиях страны. Но они стали объектом общественно-политической жизни и угрозой как для региональных элит, так и для федеральной власти. В странах Европы, Латинской Америки, Азии, Северной Америки рабочие выходят на протесты и забастовки с плакатами, призывающими к повышению зарплат, сокращению рабочего времени, отмене дополнительных налогов, снижению цен и т.д. В России многие настоящие общественные активности сошли на нет. Профсоюзы отстаивают права, а для этого нужно верховенство закона. Думаю, ни о каких независимых институтах в ближайшие годы рассуждать нам как о живом предмете не придется», - заключает Паймушкин.

Политконсультант, руководитель коммуникационного агентства Sibmedia Agency Василий Дамов категоричен: по его мнению, любое проявление "левой" повестки в условиях рынка - плохо.

«Мы часто видим, к чему это может привести в некоторых "капиталистических" странах, где принятого на работу человека практически невозможно уволить. Знаю пример, когда компания в одной из скандинавских стран уже 2 года платит сотруднику, который ей не нужен, но контракт которого на несколько лет защищён профсоюзами. Но проблема России в том, что она находится, грубо говоря, на противоположном конце этой шкалы "работодатель – сотрудник". И история с WB - типичный тому пример. Если бы компания не ставила своих сотрудников местами в откровенно рабское положение, то и конфликта бы не было. В России сотрудник и наниматель: а) не умеют и б) не хотят договариваться; собственно, в этом и корень всех бед», - говорит Дамов.

Председатель Союза пассажиров России, член Общественного совета при Минтрансе России Кирилл Янков не согласен: он говорит, что в России нужен баланс интересов между работниками и работодателями, и для поддержания этого баланса профсоюзы, конечно, нужны.

«Сейчас наблюдается разная картина в отраслях консолидированных и отраслях, где много частных работодателей. Пример консолидированной отрасли — РЖД, там много лет действует отраслевое тарифное соглашение со всякими "вкусностями", вплоть до негосударственного пенсионного фонда. И профсоюз там относительно сильный, поскольку он на это многолетнее взаимодействие опирается. А вот в раздробленных отраслях, где много частных работодателей, при том, что конкуренция и частная собственность — в принципе хорошо, другая ситуация: объединения работодателей часто лишь соблюдают форму, а по сути профсоюзу разговаривать не с кем. Там усиление профсоюзов было бы нелишним, конечно, если будет массовая поддержка со стороны членов профсоюзов и на профсоюзы перестанут смотреть только с точки зрения распределения путевок. Эта старая профсоюзная ментальность, к сожалению, часто еще жива и воспроизводится в новых поколениях профсоюзных деятелей. Сильное же профсоюзное движение должно эту ментальность преодолеть и перестать заглядывать в рот начальникам по любому поводу», - заявляет Янков.

Руководитель Центра развития региональной политики Илья Гращенков вспоминает, что, когда профсоюзы возникали еще в 20 веке, они становились реальной левой угрозой для правых режимов.

«В США профсоюзы играли важную роль после Великой депрессии, и тогда они стали довольно криминализированы. На сегодняшний день значительная часть их профсоюзов завязана на криминалитет, эта тема есть, например, в сериале "Клан Сопрано". В СССР с профсоюзами боролись иначе, создавая структурные институции с печатями и штампами, а сейчас тот же ФНПР низвел их до уровня организаций, которые беззубо поддерживают власть и аккумулируют любой протест, не давая ему развернуться. Независимые профсоюзы образуются только в моменты острого давления: например, несколько лет назад возник профсоюз учителей, выступавший против идеологизации образования. Власти сразу стали его обвинять в иностранном влиянии. Потом была тема с выступлениями доставщиков еды, сейчас бастуют сотрудники маркетплейсов. Мы видим, что, когда крупные платформы, которые хотят эксплуатировать людей, финансово или идеологически переходят черту, людям это надоедает, они начинают действовать, и власть этого боится, поэтому такие объединения начинают разваливать изнутри, запугивать, провоцировать склоки, фактически их воспринимают как протопартии, которым нельзя дать развиться», - рассуждает Гращенков.

Политолог Николай Миронов задается вопросом, нужны ли независимые профсоюзы самим работникам, учитывая отсутствие в России традиции коллективной постоянной борьбы.

«В идеальной модели отношений работник-работодатель, конечно, нужны независимые профсоюзы. В России таких профсоюзов де-факто нет, и они даже не пытаются возникнуть. Мы можем вспомнить много примеров, когда на предприятиях возникали трудовые конфликты и собирались инициативные группы работников, чтобы их решать. Но эти люди не стремились создать постоянные структуры для защиты своих прав. Они вели переговоры с работодателем, с властью, но сразу после того, как проблема решалась хотя бы частично, они расходились. У наших людей есть глубокое убеждение, что коллективная борьба – это ненормально, что это – вариант только для чрезвычайных случаев. Обычно же люди стараются вести переговоры кулуарно, не привлекая медиа, традиции коллективной борьбы просто нет. В конце 1980-х и 1990-е люди активно боролись за свои права, так как меньше боялись остаться без работы: предприятия ведь всё равно закрывались, и было просто нечего терять. Сейчас люди боятся наказаний и преувеличивают потенциальные угрозы от работодателя и государства. Поэтому процесс создания независимых профсоюзов не идет снизу, а сверху его инициировать невозможно. Государство же старается искать баланс работник-работодатель, но, если оно само займется массовым созданием профсоюзов, это может вынести наверх проходимцев из числа тех же работников, которые будут просто торговать поддержкой коллективов и превратятся в то, чем сейчас являются официальные профсоюзы. Чтобы эта ситуация изменилась, должна измениться культура самих людей», - заключает Миронов.

 

 

Голосование
Дебаты
Новости партнеров