Ведущаяся сегодня дискуссия по климатической
повестке в России явно не лишена политической остроты.
Казалось бы, у российского руководства нет особых возражений как против всех положений Парижского соглашения, так и решений прошлого саммита COP 26 в Глазго: Россия вполне лояльна проекту недопущения повышения температуры планеты выше 1,5 градуса по Цельсию и всем вытекающим из этого требования климатическим протоколам.
Российская климатическая фронда
Между тем, в экспертных и бизнес-кругах
России явно подает свой голос своего рода климатическая фронда, которая открыто
дала о себе знать довольно острым текстом известного предпринимателя Андрея Мельниченко, опубликованным на сайте
РБК. В статье под названием «Новые подходы для спасения
человечества от климатической катастрофы» Мельниченко заявил, что глобальные механизмы регулирования
климата, такие как Парижское соглашение, перестали работать и необходимо от них
перейти к строительству союзов близких по подходу стран с общими экономическими
и стратегическими приоритетами: «Вызов, с
которым нам придется иметь дело, заключается в том, что глобальные механизмы будут
работать со все большими торможением и скрипом. Нарастающий вал взаимных эмбарго,
пошлин, торговых войн, валютных ограничений стал реальностью последних лет. В то
же время Парижское соглашение, как и другие международные механизмы, было порождением
как раз глобализации. А если ее уже нет, то и сами эти механизмы приходят в негодность.
Мы видим это на примере ВТО, МВФ, ряда структур ООН. Поэтому наиболее перспективной
представляется попытка формирования союзов со странами, которые имеют сходные с
Россией интересы и приоритеты в достижении климатических целей. Осознавая и соединяя
интересы в рамках таких союзов, можно начинать вместе реализовывать и масштабные
климатические инициативы. Прежде всего речь идет о наших отношениях с Китаем
и Индией, со странами Персидского залива, с рядом государств Африки и Латинской
Америки».
Статья Мельниченко вызвала горячую
дискуссию в эфире РБК, в котором принимал личное участие и автор этих строк. Понятно,
что причина этой остроты была связана не только с болезненностью самих климатических
проблем, при всей их очевидной актуальности: тут и самая страшная за 50 лет засуха
в Европе, и серия наводнений, в том числе
в Африке. Можно признать чрезмерным алармизм высказываний генерального секретаря ООН Антонио Гутерриша, заявившего, что мировой
океан уже поглощает города Земли и целые острова в океане: пока все-таки новой Атлантиды
не случилось. Но тем не менее не вызывает сомнения ни таяние ледников в Арктике,
ни засуха в средней полосе Евразии. Даже если деятельность человека и не является
единственным фактором этих климатических перемен, свою роль она, тем не менее, играет.
Но, конечно, озабоченность политических
экспертов климатическим скепсисом вызвана не только беспокойством за «воду и почву»: климат планеты по существу остается почти единственным пунктом «глобальной повестки»,
по поводу которого все крупные державы сейчас занимают примерно одну точку зрения.
В отношении всего остального — демографии, вопросов безопасности, даже эпидемиологической
политики — найти общий подход практически невозможно. Но привнесение «блокового
подхода» еще и в климатическую политику окончательно бы вытеснило глобализм из его,
пожалуй, последнего убежища. Это, безусловно,
осложнило бы возможности диалога сверхдержав даже после завершения острой фазы российско-украинского
конфликта.
В свое время идеология «перестройки», так наз. горбачевское «новое мышление», родилась из поиска общего глобального языка взаимодействия, в котором участвовали эксперты-футурологи двух систем. Разумеется, все, кто надеется на «перестройку — 2» или «перестройку — 3», держатся за климатическую повестку как за потенциальную гуманитарную программу нового потепления отношений с Западом. Климатический скепсис неизбежно работает на тотальность «блокополитики» или, используя старый мем, «столкновение цивилизаций».
Новое проклятие Греты Тунберг
27 климатическая конференция
ООН в Шарм-эш-Шейхе, к сожалению, не приблизила страны к такого рода новому сближению.
При незначительных собственно экологических разногласиях сыграли роль разногласия
политические, проявившиеся в виде отсутствия серьезного экологического энтузиазма.
Были расширены возможности слежения за источниками выбросов углекислого газа в атмосферу.
Был создан фонд возмещения убытков и ущерба, что сочтено важным достижением. Тем
не менее, ожидаемое подписание протокола о поэтапном отказе от использования ископаемого
топлива не состоялось.
Скромность достижений конференции
снова позволила 19-летней экологической активистке Грете Тунберг, не приглашенной на саммит, заявить о равнодушии ведущих
мировых политиков к экологической повестке и желании лишь пропиариться за ее счет.
Разумеется, серьезность экозащитных
намерений сильных мира сего можно было доказать, если бы они наступили на горло
собственной песне и поспобствовали бы погашению российско-украинского конфликта
еще на ранней стадии его возгорания. Например, при ратификации Стамбульских соглашений
в марте 2022 года. Если бы эти соглашения были бы немедленно приняты, не только были бы спасены тысячи жизней, но также и не оказались
бы распечатаны старые угольные шахты в Европе.
Сегодня же, когда слово «глобальное»
в России вызывает неприятную оскомину, а понятие «глобализм» и вовсе принадлежит
к числу проклятых, очень сложно защищать какие-то остатки «нового мышления», которое
ввиду наступления «цивилизационной фазы» международных отношений выглядит как раз
безнадежно «старым».
Видимо, и в самом деле для возрождения «глобальной повестки» и глобализма, в том числе и климатического, требуются новые политические субъекты надблокового или же надцивилизационного характера. Своего рода Римский клуб-2, который поставит вопрос о вызовах, угрожающих безопасности всей планеты, и тем самым призовет «расходящиеся цивилизации» к некоему «общему делу».
